Тайна Верховной жрицы - Виктория Виноградова
В голову Альберга закралась крамольная мысль. Она была настолько проста и эффективна, что обратная сторона медали меркла перед всеми ее достоинствами.
— Вот что, — произнес император, — поступим следующим образом: мы объявим, что готовится законопроект об экспорте южных земель.
— Мы ведь не примем такой законопроект? — грустно уточнил Цирюль.
— Конечно нет. Но это позволит выиграть время и отсрочить забастовку. А пока что позволим фермерам самостоятельно добывать магию. Пригласим опытных специалистов, чтобы те обучили землевладельцев заклинаниям. Глобально это проблемы не решит, но по крайней мере, даст возможность продержаться до конца войны.
— Но Ваше Величество! — перепугано заявил Цирюль, — Никак нельзя больше магии! Мы окончательно высушим почву! Дело закончится катастрофой! Мы нанесем непоправимый ущерб континенту! Я вас настоятельно прошу выделить деньги на техническую модернизацию. За двадцать лет мы полностью восстановим сельское хозяйство и озеленим территории.
— Да нет у меня денег на вашу модернизацию! — вскричал Альберг, сам не ожидая от себя столь ярких эмоций. — Если я сейчас дам вам денег — завтра восстанавливать будет нечего! Как вы не понимаете?! У меня война на границе!
Неожиданно Альберг замолчал.
— Прошу прощения, — произнес государь, не понимая, как позволил себе сорваться. — Я сейчас вернусь. Не расходитесь.
Альберг вышел в коридор, где встал у окна, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу.
Вспышка ярости спровоцировала за собой острый приступ паники. Сердце глухо билось, голова шла кругом, казалось, что еще немного, и он рухнет на пол без сознания.
«Это все от нервов. Надо отвлечься и успокоиться».
Император сделал глубокий вдох и досчитал до десяти.
Выдох.
Снова вдох… длинная пауза… выдох…
Постепенно паника отступала, сердце возвращалось к размеренному ритму, голова становилась ясной.
Больше всего Альберга беспокоило, что такие вспышки гнева участились. Эмоции, которые император сознательно давил, вырывались наружу. И всякий раз ему становилось стыдно за несдержанность. Не умеет распоряжаться казной, не умеет управлять государством, не умеет сдерживать эмоции. В такие минуты Альберг казался себе отвратительно-жалким и ничтожным. Он чувствовал себя так, будто управляет кораблем, не имеющим штурвала, плывущим в самом эпицентре шторма. Каждый день новые проблемы, советники предлагают кардинально-противоположные идеи, генералы доносят друг на друга, флот терпит поражение за поражением, уровень поддержки народа с каждым месяцем падает. И нет никакой возможности сбросить с себя управление и уйти в сторону.
Но хуже всего то, что даже если он оставит трон, в правительстве начнется грызня за власть, что приведет к гражданской войне и распаду империи. Любимой Иривийской империи…
Мысль о гибели страны заставила взять себя в руки. «Нашел время нюни распускать», — император собрался с духом и вернулся в кабинет к министрам. Те сделали вид, что ничего не произошло.
— Громовец, что у вас? — спросил Альберг, тем самым подчеркнув, что больше не желает слушать возражений Цирюля.
Сегодня он подпишет указ организовать учебные кружки для фермеров. Это единственный приемлемый выход. Да, опасно, да разрушение почвы, но лучше так. Нельзя допустить, чтобы из-за глупости земледельцев в городах начался голод. Горожанам хватает поводов для недовольства, а если образуется еще и дефицит продуктов — дело закончится государственным переворотом.
Министр военных дел Громовец нехотя поднялся и кратко доложил о том, что противник ввел в строй новый тип корабля.
— Он превосходит другие модели не только по мощности, но и по дальности залпов. В данный момент преимущество на стороне савенийцев. Ваше Величество, наш флот теснят к границам. Где обещанные летающие корабли?
Громовец всегда говорил прямо, без экивоков и дипломатических намеков. С одной стороны, это импонировало Альбергу, а с другой — ставило в неловкое положение.
— Корабли производятся и вскоре первые три модели будут готовы, — произнес император.
Соврал. На самом деле он знал, что проект заморожен — нет денег. Но объяснять это Громовцу не хотелось. Император и без того догадывался, чем закончится подобный разговор. Вояка станет требовать немедленно изыскать средства, и Альберг будет вынужден подчиниться его напору. Уж лучше сразу ответить, что все в порядке и после собрания подумать, как еще можно раздобыть дополнительное финансирование.
— Когда «потом»? — не отставал Громовец. — Что мне говорить командующим? Мне морякам как в глаза смотреть?! Они там за Родину умирают, ждут подмоги, надеются на ваши корабли как на чудо, а вы тянете производство!
— Через месяц первые три корабля будут у границ, — сухо произнес Альберг.
Он понимал, что смалодушничал. Что через месяц не будет кораблей. Но сейчас ему проще было соврать.
— Надеюсь на это! — хмуро буркнул Громовец. — У меня все.
Он сердито опустился на кресло: сонливость министра как рукой сняло.
— Левицен, что у вас? — обратился император к министру внутренних дел.
Хотя мог и не спрашивать. Он и сам прекрасно знал, что творится в городе. В центре столицы жители организовали палаточный лагерь. Перегородили главные улицы и уже третий день отказывались расходиться. Требовали отмены военного налога.
Левицен рассказал, что у демонстрантов появились предводитель: Геньцинек — редактор независимой газеты и лидер тайного кружка «Сила и равенство». Он призывает народ перейти к активным действиям и захватить власть в свои руки.
Альберг слушал доклад с чувством презрения. Его тошнило от всего. От глупых фермеров, которые сами не понимали, чего просят. От проекта с летающими кораблями. От народа, который не мог хоть ненадолго забыть о собственных проблемах и осмыслить в каком положении находится страна. Вечно им что-то надо, вечно они всем недовольны! Они не понимают своего счастья. Если бы кто-нибудь предложил Альбергу отдать сбережения в обмен на отсутствие ответственности — он бы с радостью пожертвовал все до алына. Лишь бы не чувствовать давления за судьбы других.
— Как прикажите поступить? — спросил Левицен.
— Да разогнать этот лагерь и дело с концом! — встрял Громовец, по-мужицки рубанув воздух ладонью.
— Нельзя, — с грустью отозвался Альберг.
В отличие от министра военных дел, император хорошо понимал, чем закончится такой разгон. Обязательно будут жертвы, и это прорвет последний клапан, сдерживающий народ. У людей давно скопилось недовольство, и требование отменить военный налог — лишь повод. На самом деле душа просит иного. Они хотят изменений и видят их в смене правительства. Народ всегда думает, что, если поменять одного императора на другого — жизнь наладится. Как будто все беды страны заключены в одной фигуре императора.
— Мы не будем никого разгонять, — объявил Альберг. — Нам только революции не хватало. Действовать надо тоньше. Я все обдумаю и
