Вечер - Эль Джаспер
— Это нехорошо.
— Расческа, тарелка, кофейная кружка, зубная щетка. Пульт дистанционного управления. Пластиковый контейнер с пачкой сигарет и зажигалкой? — спрашивает Эли, рассматривая предметы. — Что за чертовщина?
Я перевожу дыхание и встаю.
— Ничего себе.
— Могила галлы, — говорит Эли. — Странно. Это старая традиция, которая больше не практикуется. Особенно здесь, на материке.
Я тянусь к пульту дистанционного управления.
— Нет, — говорит Эли. — Не трогай.
Я на мгновение задумываюсь, затем вспоминаю наставления Причера.
— Галла верят, что для того, чтобы гарантировать безопасность живых, они должны умиротворять мертвых. — Я указываю на предметы. — Они оставляют любимые личные вещи умершего, чтобы те не вернулись и не беспокоили живых.
Эли оттаскивает меня.
— Трогать что-либо из этого было бы… нехорошо.
— Ты прав, — соглашаюсь я.
Эли выглядывает из-за края могилы.
— Похоже, они не успели спуститься до конца.
Я смотрю. Они даже не добрались до гроба.
— Тоже неплохо.
— Без сомнения, — отвечает он.
Я оглядываюсь по сторонам.
— Я не совсем понимаю, зачем Дарлинг послала нас сюда, но у меня плохое предчувствие, Дюпре. Пойдем. Плохая примета — находиться так близко к оскверненной могиле Галлы.
— Где Люк и остальные? — спрашивает Эли, оглядываясь. — Я думал, они направляются сюда?
Я оглядываюсь по сторонам.
— Не знаю, но не хочу здесь задерживаться.
— Пошли, — говорит Эли.
Я выключаю фонарик, и мы возвращаемся к джипу, пробираясь сквозь удлинившиеся тени, которые искажают восприятие, заставляя все казаться… сюрреалистичным.
Но знакомый острый запах близлежащего солончака остается устойчивым, он проникает сквозь затемненный сад Бонавентура и в мои чуткие органы чувств. Стрекочут сверчки, оглушительный хор мелодий эхом разносится среди дубов и магнолий. Цикад, однако, по-прежнему нет. Ни одного с тех пор, как началась вся эта заваруха.
Как только я это замечаю, все прекращается. Мертвая, оглушающая тишина. Ни один мох не шелохнется. Ни одна лягушка не квакнет. Тихо.
Слишком тихо.
Эли смотрит на меня сверху вниз, его глаза блестят в лунном свете.
Однако зловоние гниения маскирует рассол из солончака.
— Вампиры, — шепчу я. — Новорожденные. Черт, они воняют.
Эли тоже это чувствует и придвигается ближе.
Я оглядываюсь по сторонам. Удлиненные тени, хотя и едва заметные, дюйм за дюймом укорачиваются, протягивая серые пальцы к молочно-белым надгробиям и обвиваясь вокруг них. Чем дольше я смотрю, тем более запутанным становится происходящее. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не протереть глаза. Это ни к чему хорошему не приведет. Я успокаиваю неровное дыхание, вырывающееся из легких, и на этот раз я благодарна замедленному сердцебиению. Адреналин, тем не менее, быстро бежит по венам.
Я моргаю.
За ту долю секунды, что требуется моим ресницам, чтобы коснуться щеки и снова приподняться, из мшистых теней сверху падают новообращенные, приземляясь вокруг нас зазубренным полумесяцем. Все они панки… по крайней мере, когда-то были ими. Теперь они — панки, наделенные силой.
Эли напрягается и кладет мускулистую руку мне на грудь, защищая меня.
— Встань позади меня, Рай.
Его голос понижается до убийственного звучания.
Он, должно быть, шутит.
Я остаюсь слева от него, слегка обхожу его сзади, но не прячусь за ним. Мы только что обсуждали это. У Элигия Дюпре, пожалуй, самая твердая голова из всех, с которыми я когда-либо сталкивалась.
Приподняв лодыжку, я достаю нож и сжимаю рукоятку ладонью. Я смотрю слева направо.
Семеро против двоих. Где, черт возьми, Люк и остальные?
— Спокойно, женщина, — шепчет Эли.
Я хватаюсь за другое лезвие и напрягаюсь.
Присутствие Эли успокаивает меня и также выводит из себя. Я прижимаюсь головой к его плечу.
— Они идут…
Пронзительные крики эхом разносятся по всему Бонавентуре. Лунный свет выхватывает из темноты новорожденных, которые движутся к нам. Отлично. Офигенно здорово.
— Готова умереть, сучка? — спрашивает тот, кто стоит ко мне ближе всех. — Ты не уйдешь с этого кладбища живой…
Я молниеносно вскидываю руку вперед, и ночь оглашается свистящим звуком, когда серебро рассекает воздух. Дважды.
Двое новорожденных, уже стоящие на коленях, хватаются за горло, и из их горла вырывается булькающий, шипящий крик. Через несколько секунд оба падают лицом в грязь. Они начинают хвататься друг за друга. Среди остальных раздается ропот.
— Осталось пятеро, — говорю я, протягивая еще два клинка.
И тут начинается настоящий ад.
Еще несколько новообращенных выскакивают из теней, и я отрываюсь от Эли с клинками в руках.
— Не смотри на меня, — предупреждаю я его. — Просто сражайся!
Едва слова слетают с губ, как ко мне подбегают двое новорожденных. Еще трое уже на Эли. Господи, откуда они все взялись? Широко расставив ноги, я переношу вес и готовлюсь. Это будет нелегко.
Один из них добегает до меня первым, и ударом с разворота в воздухе я упираюсь ногой в горло новичка, а затем вонзаю клинок глубоко ему в сердце. Когда он падает на колени и кричит, я приземляюсь и бью кулаком в лицо другому новичку, отбрасывая его назад и вниз. Хруст костей и хрящей смешивается с бульканьем жидкости, когда я вонзаю лезвие ему в горло. Присев, я сжимаю в руке еще два лезвия.
Другой нообращенный хватает меня сзади. Дерьмо.
Поднимая ногу, я ударяю ею по подъему ноги, но это не освобождает меня. Сильные пальцы сжимают мои бицепсы и неловко сводят локти. Я чертыхаюсь и взрываюсь. Впрочем, слишком поздно.
Неожиданно я ощущаю, как еще один новообращенный с силой вонзается мне в живот, и воздух со свистом выходит из легких. На мгновение я ошеломлена.
— Райли! — кричит Эли.
Я хочу крикнуть в ответ и сказать ему, чтобы он просто позаботился о тех, кто на нем, но не могу говорить. Что со мной не так? Почему я такая чертовски слабая?
Новообращенный позади сжимает мои локти, и боль заставляет меня разжать ладони, роняя оба клинка. Новообращенный передо мной улыбается, его лицо искажается, принимая вампирскую форму, изогнутый рот приподнимается, челюсть отвисает, обнажая несколько зазубренных клыков. Я бросаю взгляд на Эли. У него не меньше пяти новорожденных. Черт возьми!
Сжатым кулаком новообращенный, стоящий передо мной, бьет меня в левый глаз. Я резко поворачиваю голову вправо, и перед моими веками вспыхивают звезды.
— Это тебе за Чарльстон, сучка, — говорит Новообращенный. — Но у меня есть кое-что еще для тебя.
Я качаю головой, пытаясь собраться с мыслями.
— Отвали…
Словно вспышка света, его рука взметнулась и ударила меня кулаком в другой глаз, затем в ребра.
Я падаю вперед, чувствуя, как в боку ломается кость, но новообращенный, держащий меня, рывком поднимает меня на ноги.
— Нет, нет, Бойцовский клуб еще не закончен.
А, так вот
