Йага. Колдовская невеста - Даха Тараторина
– Я… Знаешь, я тебя…
Не успела. Рьян взвыл от досады, когда распахнулась дверь, ударилась об стену, и отозвались грохотом посыпавшиеся на пол черепки. На пороге стояло пугало. Лохматое, оборванное. Пугало швырнуло в них пустой горшок и заверещало:
– Твари мелкие! Вон, вон из моего дома! Сколько раз обещала розгами выпороть…
Наперво картинка сложилась у Рьяна – помог медвежий нюх. Запах бабы был знако́м, хоть и неприятен. Его проклятый частенько чуял возле дома Рада, а иной раз и сам сталкивался с нищенкой. И уж не ее ли сбила с ног Йага, когда спасала отца Иваньки от колдовства? Острый слух истребил сомнения: точно так же тогда визжала тетка, рассмотрев желтые глаза колдовки. И нынче, встретившись с ними снова, заорала не тише:
– Сгинь, сгинь! Тьфу! Тьфу, тьфу, тьфу! Мало я настрадалась из-за вашей ворожбы?! Дайте век дожить, оставьте!
Всего больше Рьян молился, чтобы лесовка не поняла того, что только что понял он. Довольно с нее новостей, довольно и печалей. Но это ему надо одно с другим складывать, ведьма же чуяла сердцем. Она поднялась, как старуха, опираясь на плечо молодца. Хотела заговорить, но не сдюжила. Только губы шевелились, беззвучно произнося то единственное, что так и не услышала от дочери несчастная женщина: «ма-ма».
– Пропади, нечистая! Светом молю, пропади! – Женщина упала на колени и горько заплакала. – Нет мне покоя, горемычной, нет спасения… Всюду проклятый лес, всюду глаза эти… Не смотри на меня! Не смотри!
В одном молодец согласился с сумасшедшей: смотреть Йаге на это и впрямь не следовало. Он схватил свою ведьму в охапку и вывел во двор.
Глава 19
Привечание Мороза
Привечание Мороза в Черноборе отмечали шумно. Наперво заходили поклониться соседям, спрашивая, не стучался ли Мороз в ворота́. Ясно, что требовалось отпираться, пусть уже и не раз на город успел лечь и вновь растаять снежок. Тогда хозяйки обменивались свежими пирогами с начинкой и просили угостить батюшку, коли навестит.
Пирогов еще с вечера Йага напекла вдосталь. Шутка ли, два здоровых мужика в доме, и оба работают, себя не жалеючи! И пожрать оба тоже не дураки, да. И хоть Рад, присматривая за выпечкой, успел заодно ее и проредить, возвышалась на огромном блюде горка румяных кругляшков. Но все одно лекарка не ожидала, что к ней тоже начнут заходить на обмен. Прежде народ сторонился ведьму – чутье неладное подсказывало. А после суда зачастили. За примочкой из травок, за зельем, да и просто поболтать. Девки помоложе все больше за последним. Выведывали, откуда колдовство взялось, просили совета, как приворожить милого. И Рьяну угощения приносили. Северянин обыкновенно брезгливо кривился и отвечал, что не голодает, а Йага втихомолку злорадствовала.
Первой в праздник, так уж вышло, заявилась Малка. Рьян впускать ее не хотел, но Рад погрозил кулаком.
– Ты что же, Ржавый, хочешь, чтоб в моем доме Мороз обидели? Ну-ка распахни ворота пошире!
Скандалистку северянин завел в кухню лично и стоял, уперев руки в боки, пока та не засобиралась восвояси. Малка-то ненадолго заглянула. Дело у нее было простое.
– Здравствуй, хозяюшка! – Она низко поклонилась, погладив пальцами пол, – большое уважение! – Не стучался ли тебе в ворота Морозец?
Йага тоже отвесила поклон и мотнула головой.
– Нет, соседушка, не стучался.
Малка показушно всплеснула руками:
– Ой, а мы-то ждем его! Коли к тебе первой заглянет, соседушка, не передашь ли гостинец?
От одной хозяюшки к другой перекочевал большой румяный пирог с рыбой. Йага в долгу не осталась и одарила Малку своим угощением. Та приняла и бережно завернула в белоснежный платок. Потопталась на месте и выпалила:
– Прости меня, Йагушка! Сердце материнское редко подсказывает правильные слова, наговорила я про тебя лишнего. Ты уж не серчай. И… спасибо.
Поклонившись еще раз, Малка убежала прочь, но Йага заметила, что краска залила ей все лицо.
– Чего это она? – Рьян едва успел дверь придержать, иначе баба налетела бы прямо на нее.
– Да я это… – Йага отщипнула от пирога маленький кусочек и закинула в рот. – Сглаз с ее сынка утречком сняла. Ходила к колодцу, а он там девчушку какую-то вытаскивает. Не удержала ведро и в воду – бух. А тот… с ячменем который… ну спасать! Заслужил, что уж.
– Добрая ты слишком, – проворчал Рьян.
А Йага виновато улыбнулась:
– Не добрая. Справедливая.
Второй заботой в день Привечания Мороза было украшение избы. Оно хорошо бы заранее взяться, но колдовка весь вечер провела у жреца и еще до рассвета вновь отправилась к Светле. Девка быстро шла на поправку и на этот раз даже узнала избавительницу. Поговорить сил не было, но кивнула приветливо. Поэтому продевала нитку в сушеные грибные шляпки и развешивала косы лука по стенам лесовка сегодня. Вот, гляди, батюшка Мороз! Подготовились к твоему приходу, достаток у нас! До весны не оголодаем!
Она стояла на скамье на цыпочках и тянулась что есть мочи, но никак не могла достать до высоко вбитого гвоздика, чтобы зацепить нитку. Вот вроде почти, почти… И с грохотом свалилась, а грибные бусы поверх. И только тут Йага заметила, что в кухне была не одна. И ладно бы Рьян едко пошутил о ее неуклюжести или Рад грубовато спросил, не отбила ли она чего важного. Нет, оба мужчины, как и полагается, трудились во дворе. Если хорошо прислушаться, то можно разобрать их привычные переругивания.
Гость был ой каким нежеланным! Перед ней стоял Боров. Глядел на колдовку сверху вниз и пощипывал подбородок, на котором, как и на голове, плохо росли волосы. Позади маячил холоп, готовый кинуться исполнять любое приказание.
– Ну здравствуй, ведьма, – поздоровался купец. – Йага, стало быть.
Девка не ответила. Поднялась, отряхнулась, намотала на локоть украшение.
– Что молчишь? Немая, что ль?
– Рада позвать? – выдавила наконец она.
А Боров расхохотался:
– Ну зачем же нам Рад? Мы с тобой и вдвоем потолкуем. Ты ж, никак, говорить умеешь.
– Умею, да не со всяким стану.
Боров вразвалочку прошелся по кухне, сел за стол, без спросу взял пирог, надкусил и долго вдумчиво жевал.
– А вот это ты зря. С полезным человеком разговаривать надо. Ходи-ка сюда, – приглашающе похлопал себя по колену. – Ну?
Лоб у Борова лоснился от пота даже в нынешние холода, в расстегнутом вороте курчавилась черная поросль, а начищенные сапожки что-то угрожающе выстукивали каблуками.
– Не нукай, не запряг, – фыркнула Йага. – Я всего-то девка глупая.
