Замуж за Темнейшего, или Попаданка в беде (СИ) - Вера Дельвейс
— Отныне ты не сможешь управлять огнём или взлететь в небеса! — провозглашает альгахри. — Всё, что тебе остаётся — это провидческий дар, ибо его я отнять не могу, и немного целительских способностей. Всего остального ты лишён!
Я вырываюсь из рук мамы и вижу, как страшная белая молния зигзагом рассекает небеса. Тилен кричит, бьётся в цепях, а затем, обессиленный, падает на колени. Его облик меняется — когда рыжий дракон поднимает голову, видно, что он сделался намного старше. И очень похож на того человека, которого я увижу много лет спустя.
— Дядюшка! — кричу я, захлёбываясь слезами. — Дядюшка, дядюшка!..
… — Госпожа Тэн! Проснитесь! — меня вытянул из кошмарного сна чей-то испуганный голос. Я села на своём ложе, огляделась — надо мной склонилась Эсимэ с распущенными чёрными волосами.
— Госпожа Тэн, вам снился дурной сон? — Слова девушки были полны такого искреннего сочувствия, что я удивилась и молча кивнула. Эсимэ тут же объяснила, в чём дело:
— Мне тоже иногда кошмары снятся. Знаю, как плохо, когда проснёшься, а рядом никого нет. Зажечь свечи?
— Да, пожалуй, — я завернулась в покрывало, наблюдая за ней. — Всё равно я теперь долго не усну.
Мне почудилось, что Эсимэ буквально распирает желание что-то мне рассказать, и она усилием воли сдерживает себя. Служанка отошла к комоду, на котором теплилась, догорая, единственная свеча, и с помощью её огонька разожгла другие. Покосилась на вазочку с иллюзорными розами. После чего повернулась ко мне — и, явно собравшись с духом, покаянно сказала:
— Вы уж простите меня… за тот листок.
Я изобразила изумление. Может, и не очень похоже, но в полутьме сойдёт.
— Так это ты его украла?!
— Да, — Эсимэ шумно вздохнула, избегая моего взгляда, и сцепила руки перед собой. Она была в простенькой ночной рубашке и босая — прибежала на мои крики, не успев даже обуться.
— Встань на коврик, — велела я, — пол ноги холодит.
Эсимэ послушалась и виноватым тоном продолжала:
— Мы с Рапшей ещё в замке Ирр подумали, что вы… не госпожа Тэн. Уж больно вы странная. С нами, слугами, по-простому говорите, приказы отдаёте, как будто просите. И манеры у вас не господские — еду на тарелке не оставляете, вилка вам в диковинку…
Я хмыкнула: в диковинку мне было только то, что вилка двузубая и деревянная, и накалывать ею куски мяса иногда бывало трудно.
— А как я к вам перешла вместо этой, — девушка поморщилась, — Лиане, так сразу решила: что-то с вами неладно. И причесаться сама норовите, и стража вам не нравится — будто вы до этого просто жили, без слуг, без богатства и охраны. Только руки у вас господские, белые, — задумчиво произнесла Эсимэ. — Руками, значит, не работали, решила я.
Да, вот бы посмеялась Аня, скажи я ей, что расследователем желает стать не только она! И ведь Эсимэ права, возразить ей было нечего. Особенно если она видела настоящую Тэн-Шиилит.
— А там, в деревне, случайно увидела, как вы листки в сундучок прячете, — Эсимэ говорила уже безо всякого стеснения, приободрённая тем, что я не орала на неё и не угрожала наказать. — А как вы тут на пир пошли, я…
— …вошла ко мне в спальню под благовидным предлогом и увидела на коврике пергамент, — договорила я. — Забрала, попросила Рапшу не выдавать тебя и побежала искать господина Ирр.
— Да, всё так и было, — потупилась Эсимэ. — Ловко вы догадались, что я сразу к господину Ирр кинулась! Только по пути мне попался его друг, младший господин Каль. Я ему пергамент отдала, а потом спрашиваю: ну как, господин Каль? Что было на том листке, письмо серым или ещё что? А он взял и отчитал меня, я даже заплакала, — Эсимэ прерывисто вздохнула.
Я не сомневалась, что она преувеличивает для пущего драматизма. Было очень сложно представить себе Хаарвена, целенаправленно доводящего до слёз простую служанку.
— Он сказал мне, что вас проверили, что вы — госпожа и драконесса, а мне лучше молчать, а то господин Ирр меня выгонит. Ну, вот я и молчала, только совесть замучила, — наконец, Эсимэ робко подняла на меня глаза. — Вы меня прощаете, госпожа Тэн? Я это всё… ради господина.
Кто бы сомневался, что Эсимэ жаждет услужить Каэму! Мне пришла в голову не очень приятная мысль, что каждая вторая девушка из прислуги должна мечтать о суровом неприступном драконе. И строить ему глазки.
Да что это я, ревную, что ли?! Ещё не хватало!
— Эсимэ, затуши-ка свечи и ступай к себе. Я всё же попробую заснуть.
Девушка сделала, как я ей сказала, но перед тем, как уйти, встала на пороге, точно белое привидение, и настойчиво повторила:
— Так вы меня прощаете?
— Прощаю, прощаю, — отмахнулась я. — Как Райле? В себя не пришла?
Эсимэ сгорбилась, опустила голову и ответила несчастным голосом:
— Нет.
— Завтра и послезавтра я буду с ней, — я легла, натянув покрывало на голову, — господин Ирр просил меня присмотреть за своей старой нянюшкой. Иди, и доброй ночи тебе.
— Доброй вам ночи, госпожа Тэн, — чуть успокоившись, Эсимэ вышла. А я осталась наедине с видениями, снова обступившими меня со всех сторон.
Море, огромный замок на берегу, маленькая девочка, которая смеялась и размахивала руками. Её полёты на спине дядюшки, пока Тилен ещё был драконом — его распахнутые крылья, струи воздуха, бьющие в лицо, и чистый, драгоценный, как жемчужина, восторг.
С кем же всё это было? Неужели со мной? Но как такое могло случиться?!
XVII
Тяжело смотреть на умирающего человека, не зная, как ему помочь. С таким я столкнулась впервые в своей жизни — приёмная мать скончалась тихо, во сне, и я ничего не смогла бы сделать для неё, даже если б захотела. А вот беспомощность при виде мертвенно-бледной, еле дышащей Райле угнетала.
Я сидела рядом с её ложем, на коврике с подушками, и ждала, пока Каэм зайдёт попрощаться с нами обеими. Пусть Райле ничего и не слышала, но я знала, что он не улетит, не взглянув на неё. И оказалась права — медленные, тяжёлые шаги в коридоре могли принадлежать только ему.
Когда дракон зашёл, я
