Гимназистка. Под тенью белой лисы (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна

— Николай, если я не вернусь…

— Вернёшься, — резко оборвал он меня. — Вернёшься и скажешь всё, что собиралась, понятно? Но только когда вернёшься.

А ведь я собиралась ему сказать, что люблю! Не дождётся теперь. Я зло фыркнула, закрыла глаза и потянулась к лисе, которую чувствовала внутри себя, но не как часть, как это было с рысью, а нечто отдельное, обособленное. На удивление выбросило меня в коридор, где случилась эпичная битва с той, что пыталась найти центр управления в моей голове. В этот раз я свалилась туда в форме рыси и мягко приземлилась на пол, спружинив лапами. Запахи пропали совершенно, словно я внезапно потеряла обоняние. Не было и звуков, кроме далёкого равномерного биения сердца. Моего или Николая? Возможно, сразу обоих. Поняв, что не одинока в близящейся битве, я почувствовала себя уверенней и огляделась.

Изображение словно замерло кадром из прошлого. Лисы нигде не было. Луч всё так же упирался в стену, но он казался теперь значительно толще и ярче, практически ослеплял своим сиянием, а значит, защита Велеса подходит к концу.

Когда я подошла поближе, стало заметно, что стена, в которую он уходит, утончилась и легко прогибалась, стоило нажать лапой. Заплатка оказалась не слишком долговечной. Пока не было слышно, чтобы её хоть кто-то ковырял, но это ни о чём не говорило. Я попыталась стянуть стену так же, как и в прошлый раз, чутко прислушиваясь, не появится ли кто.

Но прогиб был уплотнён, а коридор оставался пустым и тихим. Отклик от лисы не пропал, показалось, даже стал сильнее, но являться пред мои очи она не желала. Как её вызывать сюда и давить, то есть подчинять, я понятия не имела. Подозреваю, всё должно проходить совсем не так. Появился соблазн выйти и спросить у Николая, как вытянуть уклоняющегося противника, но внезапно я с ужасом поняла, что выхода-то и нет. Я словно оказалась замурованной в этом месте. Надеюсь, не навечно, а до того времени, когда разберусь с лисой. Появился соблазн посмотреть, что же такого нашла посетительница в моей голове в прошлый раз, но для этого нужно было изучать все комнаты, а отвлекаясь я могла пропустить появление лисы. Почему-то крепла уверенность, что она придёт.

Откуда она появится? Возможно, как раз из одной двери, если уж она часть меня, а это — то, что у меня творится в голове. Может, как раз в одной из комнат она и сидит, ждёт меня? И тут мой взгляд, словно сам по себе, остановился на единственной запертой двери в этом странном месте. Двери с памятью о моей прошлой жизни, ключ к которой торчал в замочной скважине. Удержаться я не смогла и рванула к этой двери со всех лап, которые оказались не приспособлены к поворачиванию ключей совершенно. Здесь человеческая форма нужна, вот незадача. Но не переходить же в неё? Тем более что я не знаю, насколько это опасно и получится ли вообще. Я решила попробовать провернуть зубами, но для начала опять коснулась лисы. Отклик вышел живой и сильный, словно она стояла совсем рядом. У меня за спиной? Развернулась я прыжком и оказалась нос к носу с кошмаром из зеркала.

Тем сильнее она становится? Не сказала бы. По сравнению с теми разами, когда у меня была возможность её рассмотреть, лиса выглядела куда несчастнее. Она словно перенесла тяжёлую болезнь, или же продолжала болеть. Шерсть тусклая и свалянная в сосульки, лучи из глаз были не столь ярки, как в зеркале. Но они были. А ещё — она явно похудела. Если бы с неё внезапно осыпалась вся шерсть, то передо мной бы сидел костяк, обтянутый кожей. Но сидел, гордо задрав голову.

— Что с тобой случилось, подруга? — спросила я, чувствуя вместо страха только жалость. — И как прикажете тебя подавлять, если при первом же взгляде хочется облизать и накормить?

Лиса вздохнула и что-то глухо проворчала, смотря на меня взглядом тяжело раненного измученного животного. Возможно, ей пришлось несладко как раз из-за того, что я не торопилась её принять?

Я протянула лапу и легко, самыми подушечками тронула… противницу? Язык не поворачивался её так назвать. Ведь это была моя часть. И бороться с ней — всё равно, что бороться с собой: иногда нужно, конечно, но особого прока не будет. Нужно принять и полюбить такой, как есть.

Лиса от моего прикосновения покачнулась и что-то прошипела. Наверняка что-то важное, потому что она прошмыгнула мимо меня и села рядом с дверью. Не перед, а именно рядом. Было видно, что каждое движение ей даётся с большим трудом, в отличие от моей рыси, для которой любой прыжок — в удовольствие. А вот лису сейчас двигало только упорство и необходимость.

— Ты хочешь, чтобы я открыла эту дверь? — неуверенно спросила я и взялась зубами за ключ.

Лиса дёрнула головой и заскулила. Тоненько и очень жалобно, не делая, впрочем, ни единой попытки помешать. «Твой выбор», — прозвучало столь ясно, что я отпрыгнула от двери.

На краю сознания послышался далёкий смех. Гадкий Велес, уверена: это он развлекается. Как помочь, так его нет, а как поразвлекаться — так пожалуйста. Сидит где-то там на небесах на мягком облачке и наблюдает за разыгрываемым представлением. Только для меня это не театр, а жизнь!

— Велес, неужели ты на самом деле предлагаешь разменять мои воспоминания на второго Зверя? — возмутилась я уже вслух, даже не рассчитывая на ответ.

— А как ты хотела? За всё нужно платить, — прогрохотало совсем рядом.

Сам бог явиться не соизволил, но хоть ответил — и то хлеб. Правда, ответ оказался совсем не таким, как я ожидала.

— Я не могу выбросить часть себя. И второй Зверь, и мои воспоминания — это части меня.

— Ты прекрасно жила в последнее время без обеих этих частей, — заметил он. — Выберешь память — второй зверь развеется. Ты же этого хотела?

Теперь мне казалось, что я хотела совершенно другого. Невозможно же выбросить того, кто без тебя погибнет. Да что там погибнет — уже начал погибать.

— Он не от тебя, поэтому тебе всё равно, — обвиняюще бросила я.

Лиса обречённо опустилась на пол и положила морду на лапы. Только глаза вспыхивали красными огоньками, напоминая, что она здесь, смотрит на меня и собирается принять любое решение. Но где же обещанная борьба? Почему она покорно ждёт смерть?

— Не совсем. Все звери — мои дети, — возразил Велес. — Даже если они испорчены влиянием Тёмного.

— Она не испорчена. Она хотела мне помочь.

— За что и пострадала, — заметил он. — Потратила больше, чем могла, а восстановить нечем, потому что ты вашу связь не принимаешь. Не покажи она тебе кусок прошлой жизни, не была бы сейчас так слаба. Не всё, что выглядит страшно, — плохо, и не всё, что выглядит красиво, хорошо. Её связь с Тёмным я почти оборвал, осталась одна ниточка, которую порвать можешь только ты.

— Что надо сделать?

— Закроешь дверь — выберешь лису, но потеряешь знание о первой жизни, откроешь — обретёшь память, но потеряешь второго зверя.

Лиса тяжело вздохнула, словно слышала наш разговор и не сомневалась в моём решении. Ключ в двери, уже наполовину повёрнутый, заманчиво заблестел, приглашая завершить поворот. Почему-то я была уверена, что сейчас он пройдёт без сучка и задоринки и я наконец вспомню, что случилось в той жизни. И потеряю часть этой.

— Но так нельзя!

— Почему? — насмешливо прогрохотал Велес. — Это твоя плата. Выбирай. И знай: всё, что сейчас случится, останется между мной и тобой. О твоём выборе никто не узнает. Ты никому не сможешь рассказать, даже если захочешь. Я запираю твои уста.

В воздухе пронеслась золотистая молния и коснулась губ нежно, как лепесток розы, но мне даже не надо было проверять, чтобы ощутить уверенность: об обретении или потери зверя я никому не смогу рассказать ни слова.

— Я не могу так. Мне нужно подумать.

— Тогда ты выбрала прошлое, — голос Велеса стал удаляться, словно разочарованный бог решил закончить наш разговор. — Второй зверь к тебе вышел. Он не переживёт эту ночь, если ты его не примешь.