Сошествие в Аид - Хейзел Райли
В нём целая череда пунктов: я обязуюсь никому не рассказывать о том, что увижу, обязуюсь не подавать жалобы и не требовать компенсаций за возможные моральные и… физические повреждения.
— Ну что, подпишешься уже? — рычит тот самый тип, что вручил мне контракт Лайвли.
Свет гаснет, зал погружается во тьму. Потом сверху вспыхивают прожекторы, высвечивая только ринг. Шум стоит оглушительный, я в отчаянии. Нацарапываю своё имя и фамилию, отбрасываю ручку и лист.
— И теперь… — вопит Афина в микрофон. — Давайте встретим моего чемпиона, того, кто бросит вызов Хейвен! — Она делает паузу, чтобы публика успела завизжать. — Два правила: никакой пощады, и кто три секунды останется на земле — тот проиграл.
Толпа ревёт.
Я дышу прерывисто. Сердце готово вырваться наружу. Не знаю, сдамся ли я прямо сейчас или моё тело вдруг проснётся и попробует на адреналине что-то сделать. В любом случае, я проиграю. Это ясно уже сейчас.
С противоположной стороны ринга появляются две руки. Противник легко запрыгивает внутрь.
Он выходит под свет. Голова опущена. Поднимается медленно, мучительно медленно.
И, когда наши глаза встречаются, я всё понимаю. Понимаю, почему Хайдес не хотел, чтобы я играла. Понимаю, почему умолял отказаться.
Две серые радужки лишают меня дыхания.
Мой соперник — Хайдес Лайвли.
Хайдес — тот, с кем я должна драться.
Глава 18
Ярость Хайдеса
Афина — женщина-воительница. В её глазах эмоции — это лишь источник отвлечения и поражения. Поэтому она не позволяет себе ни привязанностей, ни чувств.
И вот теперь всё становится на свои места. Хайдес умолял меня не принимать приглашение, потому что не хотел сражаться со мной. Аполлон говорил, что игры Афины и Хайдеса «физические». И так же, как Афина — чемпион на его поединках, он сам — чемпион на поединках сестры.
Я втыкаюсь взглядом в лицо Хайдеса, который пружинит на ногах в нескольких метрах от меня. Его чёрные волосы растрёпаны и спутаны. На лице — тот же грим, что и вечером его игр: две чёткие линии подводки и шрам, выделенный чёрным. Он скидывает с себя худи, оставаясь по пояс голым, и мышцы рук перекатываются при каждом движении.
Это будет больно. Да, будет очень больно. Я даже не помню, как правильно держать кулак — большой палец снаружи или зажат внутри? Единственный раз, когда я пробовала самооборону, Ньют сунул мне в сумку перцовый баллончик — и я распылила его себе в лицо. Попала в скорую и больше его не брала.
Как я могу справиться с Хайдесом? Я видела, как он колотил боксёрскую грушу голыми руками. Я бы умудрилась ушибиться, даже ударив воду.
Хочется вырвать. И упасть в обморок. И сбежать. И проклясть всю свою жизнь, каждое принятое решение.
Афина устраивается возле ринга на особом кресле. Закидывает ногу на ногу, и высокий разрез платья обнажает белую, как фарфор, бедро.
— Начнём!
Толпа взрывается криками. Такой шум, что я зажимаю уши и жмурюсь.
— Хейвен! — кричит Хайдес, делая шаг ко мне.
— Почему ты мне не сказал?! — перекрикиваю его. — Почему не предупредил, что будешь драться? Я бы никогда не согласилась!
Он злится. На меня. Доходит не сразу — я слишком в шоке. Но у него нет на это никакого права.
— Я умолял тебя не приходить. Всеми способами. Я не могу раскрывать правила игр — это запрещено.
— Зато вы нарушаете их постоянно!
Мы начинаем кружить друг вокруг друга. Его глаза вцеплены в мои, а я изучаю каждый сантиметр его тела, надеясь угадать первую атаку. Вряд ли это поможет, но хотя бы буду знать, откуда ждать боль.
— Ты же не сможешь меня ударить, — говорю, выставив руки вперёд.
Хайдес качает головой, и я различаю тихий смешок.
— Хейвен, придётся. Если я не стану биться — будут такие проблемы, что тебе и не снилось. У меня нет выбора.
Я замираю. Он тоже останавливается. Какая-то глупая, иррациональная часть меня верила, что он не тронет. Что не сможет.
— Хайдес. Я…
— Сейчас я врежу тебе в живот, Хейвен, — произносит он, почти не шевеля губами. — Уйди. Быстро.
Эти слова только сильнее меня ошарашивают. Я таращусь на него, не понимая, что он задумал. И тут он бросается вперёд, кулак левой руки летит в мой живот. Я слишком напугана, чтобы двинуться. Его костяшки врезаются мне в пресс и отшвыривают назад на пару метров, но я удерживаюсь на ногах.
Я сгибаюсь пополам, корчусь от боли. Да, больно. Но… не настолько, как я ожидала. Как так?
— Чёрт, Хейвен! — рявкает он. Крики вокруг такие, что я едва его слышу. — Я же предупреждал!
— Хайдес, остановись. Я не выдержу!
Он подскакивает снова, но его движение будто замедлено. Я успеваю скользнуть в сторону, обогнуть его. Сердце тарабанит, когда наши взгляды сталкиваются вновь.
Со стороны кажется, что он настроен меня покалечить. Но когда открывает рот — выходит другое.
— Сейчас ударю тебя ногой по голени. На «три» прыгай. Готова?
Я задыхаюсь. Косым взглядом ищу Афину. Она в первом ряду, освещённая софитом. Сидит, сложив руки на груди, и ухмыляется. Ничего не заметила.
— Хейвен! — зовёт Хайдес. Я снова смотрю на него.
— Раз… два…
Он бросается вперёд, нога взмывает.
— Три!
Я прыгаю как можно выше. Его удар проходит в пустоту. Я приземляюсь рядом, захлёбываясь воздухом, хотя ничего не сделала. Толпа освистывает, недовольная, что Хайдес не свалил меня. Ну спасибо. Приятно быть любимицей публики.
— Ударь меня локтем в бок, — сквозь зубы бросает он.
Я хмурюсь:
— Что? Нет.
— Хейвен, твою мать, всё, что я скажу — делай. — Его тон настолько жёсткий, что у меня по спине пробегает дрожь. — Быстро.
Я подчиняюсь. Бью локтем изо всех сил. Хайдес отшатывается, щурится, бормочет проклятия.
Сплёвывает на пол, вытирает лоб тыльной стороной ладони. На губах мелькает тень улыбки.
— Ты не пожалела сил, да?
— И ты не пожалел, когда врезал мне в живот, — огрызаюсь. Мы снова кружим: я пятюсь, он наступает.
И вдруг он замедляется и бросает то, чего я никак не ждала:
— Хейвен, я бил тебя левой. А левая у меня слабая.
Он подсказывает, где уклониться. Говорит, как ударить. И бьёт только слабой рукой. Не хочет драться по-настоящему, но и выйти из игры не может? Почему он тогда вообще участвует, если помогает мне?
— Сейчас ударю в челюсть справа, — его голос возвращает меня к реальности. — На «три» уходи.
Он снова считает — понял, что так у меня хоть что-то выходит. Но я всё ещё в
