Держи врага ближе - Хэйли Джейкобс
- Ты…- серьезно начинает Эйдж, замолкает, хмурится, и потом говорит, не то, что собирался изначально: - Чего ты хочешь?
- Чего я хочу? – поднимаю брови.
- Ты явно сильнее меня, к чему все это? В зачетном поединке Вивиан Велфорд способна одержать первое место своими силами в честно бою, не прибегая к шантажу и угрозам.
До меня начинает доходить.
Немудрено, что Эштон решил, что я его держу на крючке только для того, чтобы заставить через месяц проиграть у всех на глазах и оказаться наконец первым клинком академии. Это вполне ожидаемо, учитывая нашу с ним историю и его обо мне мнение.
- И правда, - качаю головой. - Ничего от тебя не утаить.
- А ты хочешь скрыть?
Встаю с земли и вздыхаю. Не время для откровений. Оно никогда не настанет.
«Он внимательный к людям. Больше, чем может показаться. И довольно проницательный. Тебе его не провести, Виви, из тебя никудышная лгунья. Не наделай снова глупостей».
Дурак Руди, это мы еще посмотрим!
- Прошу прощения, - говорю с совершенно не виноватым выражением лица, напустив хитрой бравады.
- Я хотел не извинений, а причину, услышав которую, смог бы понять…
- Нет, - резко перебиваю умные слова собеседника, поднимая руку с зажатой в ней детской игрушкой, демонстрируя выгравированное на ней слово, и спрашиваю невинно, давя смех: – Этот кораблик. Можно мне его себе оставить?
На корме красуется название: «Прощение».
Кто, скажите на милость, мог только додуматься так назвать игрушечное судно?! Вот так шутка судьбы, что споткнулась я именно на нем.
Вынуждена разочаровать Эйджа, но причин он не услышит. Пусть лучше продолжает до конца своих дней считать меня дрянной девицей, находящей удовлетворение в издевательствах над другими.
Прохожу мимо, собираясь убраться подальше от принимающей опасные обороты беседы, когда тихо произнесенные главным героем язвительные слова заставляют меня запнуться:
- Снова в храм?
Вся моя решимость и уверенность утекает в бездну. Сжимаю деревяшку в кулаке до появления боли, которая отрезвляет сознание. Как он…Даррг!
Мы стоим друг друга, хотя, я заранее знала, где располагается Арены, чтобы прибегать к слежке за Эштоном. Подозревает что-то, раз даже не погнушался ходить за мной попятам. Я и не заметила ничего вчера, вот дуреха. Однако, новых зацепок давать Эйджу не собираюсь.
- Можно и так сказать. В храм любви. Бордель ведь тоже место, куда стекается множество паломников, - усмехаюсь, соскакивая с темы, подмигиваю остолбеневшему Эйджу с лицом чернее дна старого котла и быстрым шагом тороплюсь покинуть территорию приюта, не намереваясь болтать с ним о том, о чем знать ему не следует.
Отец, вероятно, спустил всех своих псов на бедного мальчишку, оказавшегося отцом ребенка в животе виконтессы Мириам. Жизни этой женщины, спасибо ее происхождению и титулу, ничего не угрожает, но вот несчастному пареньку придется испытать на себе весь гнев обманутого аристократа.
От Олдо я слышала, что содержащая заведение с «цветочными мальчиками» мадам Лопес пустила отца по следу сбежавшего, якобы, молодца, но вряд ли дела обстоят именно так. Если парнишка не дурак, должен понимать, что в столице от Дональда Велфорда не скрыться, глупо играть в прятки с человеком такой силы и возможностей.
Предполагаю, что сердобольная мадам Лопес прячет его у себя.
Но надолго терпения у нее вряд ли хватит: если не отец, то хозяйка борделя сама предпочтет рано или поздно избавится бесследно от бедняги и идущих с ним в комплекте проблем, когда поймет, что просто так сдаться мой папаша будет не намерен. О непростом характере старшего Велфорда мне известно как никому другому.
Почему мой родитель не сделал ничего самой мадам?
Интересный вопрос.
Дело в том, что за годы своей работы у старушки накопился приличный послужной список компромата на половину администрации города, членов правительства и, поговаривают, даже на родню нашей императрицы. Не буди лихо, пока тихо, как говорится. На случай появления на пороге убийц, у этой женщины определенно есть не один план как его избежать в запасе.
Все как я и думала, паренек, слегка напоминающий внешними своими чертами именитого столичного лорда, и в самом деле оказался в борделе. Вернее, под ним. В подвале. Коротких переговоров вполне хватило убедить мадам Лопес, и под покровом наступивших сумерков мы с бывшим пленником добрались до речной верфи.
Юноша по имени Грэм, на вид ему оказалось лет не больше двадцати, жалостливо плакал и рассказывал мне историю своей жизни, пускай об этом его никто и не просил. Все довольно банально: сирота, прибыл в столицу империи в поисках лучшей жизни, а оказался по итогу, расплачиваясь «за долги», в самом настоящем рабстве.
Рыбацкое суденышко под руководством не чистого на руку капитана отходит от берегов столицы вместе с одним лишним членом экипажа на борту, унося прочь молодого мужчину, не нашедшего своего счастья, но хотя бы сохранившего собственную жизнь.
Новая неделя приносит в мои будни новые перемены. Слухи о нашей с Эйджем плюющей на разницу в сословии любви успели заполонить умы всех кому делать нечего, кроме как сплетничать.
Время от времени подливаю масла в пламя этого полнящегося домыслами пожара: все занятия сижу за одной с Эштоном партой, иногда обедаю с ним за одним столом, и иду, пристроившись рядом, по коридорам академии из одной учебной аудитории в другую. Этого оказывается более чем достаточно для подтверждения наших с ним «отношений» в глазах окружающих.
Забавно, насколько скудной может быть человеческая память! Такое чувство, что никто уже и не помнит, как четыре предыдущих года я измывалась над своим теперешним возлюбленным. Некоторые девицы даже учудили философски рассуждать в моем присутствии, охая и ахая, как это прекрасно – любить.
Друзья задаются вопросами. Особенно Элоди, которая пользуется своим преимуществом – соседством со мной в общежитии – и не оставляет меня в покое ни днем, ни ночью, в моменты, когда ей особенно не спится.
Но я стойко отнекиваюсь и игнорирую вопросы, и постепенно все сдаются узнать подноготную столь резких перемен. Парней в нашей
