Все ведьмы – стервы, или Ректору больше (не) наливать - Катерина Александровна Цвик
Я потянула, и первый луч сдвинулся, легко после этого проскочив по пазу и оказавшись внизу. То же самое я проделала и с остальными. И когда остался последний, я установила его на линии заката. Получилось, что он как раз смотрит на книгу с жизнеописанием Тлена.
— Так… «За третьей книгой справа от заката».
Отсчитала третью книгу на стеллаже справа, которая оказалась на той же полке, на которой стоял Тлен, и, наученная опытом с лучами, с силой потянула на себя. Книга поддалась, выдвинувшись наполовину. Что-то где-то явственно щелкнуло, и через несколько секунд пол под ногами дрогнул. В испуге мы с Бруно отпрыгнули назад и увидели, как часть пола, там, где мы только что стояли, ушла куда вниз и вбок, открыв нашим взглядам крутую каменную лестницу.
Даже смотреть в зияющий темнотой спуск было страшновато, не то что туда спускаться. Но рука горела, и это явственно указывало на то, что времени, чтобы вернуться и привести подмогу или просто собраться с мыслями, у меня нет.
— Ууу, — протянуло привидение. — Там глубоко. Я по-о-омню.
— А что там?
Призрак помолчал, а потом ответил уже набившее оскомину:
— Не по-о-омню. — И, увидев мое расстроенное лицо, добавил: — Но лестницу можно осветить, если пустить немного магической энергии в первый же фа-а-акел. Он находится практически у входа.
Я тяжело вздохнула, прижала горящую болью руку к груди и стала спускаться. Магический факел увидела сразу и, как советовал призрак, пустила в него магическую искру, запуская механизм освещения.
Сразу стало не так жутко, и я перевела дыхание и спускалась уже более уверенно. Бруно цокал когтями позади.
— Уда-а-ачи, ведьма! — внезапно провыл призрак.
Я обернулась и с недоумением заметила, что он и не думает идти со мной:
— А вы разве не пойдете?
— Не-е-ет. Там стра-а-ашно. Таким, как я, стра-а-ашно. Коридор зачарован и может меня не выпустить обратно. А я та-а-ак привык к своим вещам на чердаке и не хочу застрять в подземе-е-елье.
Мне стало очень жутко, по коже пробежал озноб.
Куда я лезу?!
Нестерпимо захотелось повернуть обратно, и я даже сделала шаг назад, но руку сразу прострелило такой болью, что я не сдержалась и застонала. Посмотрела на ладонь и увидела, что слова проклятия прожигают плоть, и от них по руке начинают струиться черные линии. Такими темпами они дойдут до сердца всего за каких-то полчаса!
Только тут я по-настоящему полно осознала, с чем все это время играла. Почему-то мне казалось, что это проклятие несерьезное. До этого дня оно проявляло себя слабо, а неделю и вовсе не беспокоило. Мне казалось, что у меня еще куча времени, чтобы с ним разобраться. И, если что-то не получится, я всегда успею обратиться за помощью.
Не успею. В это мгновение я с ужасающей ясностью поняла: нет у меня времени. Совсем нет. Или я сейчас же спускаюсь по этому коридору в неизвестность, или умираю тяжелой болезненной смертью.
А еще я была уверена: сделай я хотя бы еще один шаг назад, и проклятие не даст мне и предполагаемого получаса.
Внезапно мою дрожащую руку лизнул Бруно и будто забрал себе немного боли.
— Спасибо, дружище. — На глазах выступили слезы, но я ему улыбнулась. — Ты рядом, а значит все обязательно будет хорошо. — Я погладила собакена. — Нечего трусить! Ведьма я или кто? Пошли.
Как только мы спустились еще на несколько ступеней, плита над головой медленно вернулась на место, отрезав нас от дневного света и всего мира.
Глава 27. Огурчик, лесовик и прочие неприятности
Ректор Майкл ван Драг
Ректор сидел в кабинете над кипой документов и нервно стучал пальцем по столешнице. Мысли его были слишком далеки, и кипа уже минут пятнадцать не уменьшалась.
Эта ведьма скоро сведет его с ума! Серьезные отношения ей подавай! Да тут хоть бы какие-нибудь наладить! У него же скоро при виде нее тестостерон из ушей потечет! Как у подростка, честное слово. И это уже совершенно не смешно. Он взрослый мужик, глава целой магической академии, а сходит с ума из-за какой-то мелкой ведьмочки!
Это недопустимо! Еще и эти молодые петушки вокруг нее так и вьются! Мог бы, как в древности, сграбастал ее в охапку и унес в свой замок. А там уже можно разобраться, истинная она пара или нет. Хотя чем дальше, тем более неважным это становилось. Кровь рядом с ней бурлила, жизнь играла новыми красками, да и сама она интересная, живая, такая… будто для него выточенная. Что еще нужно дракону для счастья?
А еще она любит нефрит. О, как же ему хотелось показать ей свою коллекцию! У каждого дракона есть своя слабость — не зря в народе ходят байки о драконах, чахнущих над златом. Только «злато» — это увлеченность драконов. И у каждого она своя. У него вот это нефрит, хотя эту увлеченность он и не выпячивает. Даже в своем кабинете расставил всего несколько предметов. А с каким удовольствием он покажет ведьмочке свою пряжку…
На лице дракона появилась предвкушающая улыбка, но тут, отвлекая его от фантазий, раздался стук по оконному стеклу. Ректор повернул голову и с удивлением увидел, что на подоконнике с той стороны окна сидит слегка обросший после проклятия Матильды Огурчик и призывно машет ему рукой.
Неужели лесовик зовет на беседу? Странно.
Ректор подошел к окну и открыл его. На морде урунгуза была написана нешуточная озабоченность.
— Агхр, агхр! — видя, что ректор не торопится собираться в путь, замахал руками и еще активнее запричитал: — Агхр, агхр, агхр!
— Да понял я, что у вас там что-то стряслось и нужно торопиться. Беги вперед, а я обернусь и за тобой полечу.
Нехорошее предчувствие неожиданно сильно резануло по нервам. Вскочив на подоконник, ректор выпрыгнул из окна, на лету трансформируясь в черного дракона.
Лесовик ждал его на небольшой полянке почти у самой кромки леса, и это тоже было нехорошим знаком. Он сидел на своем пне-троне и прижимал к себе непонятное нечто, прозванное им Канюкой.
— Дорого тебе дня, лесной хозяин, — шагнул дракон к старичку и слегка поклонился в знак уважения.
— Недобрый сегодня день, — хмуро откликнулся лесовик. — Ох, не добрый, — вытянул вперед руки со своей странной тварюшкой, напоминавшей кляксу, покрытую гладкой черной шерсткой.
Дракон не сразу заметил, что с ней что-то не то, а когда увидел, чуть не присвистнул — часть шерсти у животного отсутствовала, обнажая внутренности, прикрытые то ли
