Контракт на мужа (СИ) - Ли Марина
Из воспоминаний меня вырвало странное шипение — как будто кошке кто-то наступил на хвост.
— Выступает уже, Церберов сын, — прошипел Август, который, само собой, не разглядывал гидравлос, а смотрел с балкона вниз. Туда, где, судя по всему и проходило заседание Каменного трибунала. — Проклятье.
Я подалась вперёд, чтобы выяснить, что происходит, перегнулась через перила.
Главный зал храма, как и во время первого моего визита сюда, был наполнен солнцем и запахом жареных семечек. А ещё запахом человеческих тел, пота, мыла и Бог знает чего ещё. Ибо под балконом столпилось столько народу, что у меня глаза расширились от удивления. Я-то ожидала увидеть что-то более классическое. Может быть, длинный стол, за которым заседали бы воины (в моём представлении трибунал — это то понятие, которое к цивильной жизни не имеет никакого отношения) в алых плащах, блестящих шлемах и латах с кольчугами. Всё строго в соответствии с местной традиционной модой.
Впрочем, насчёт моды я не ошиблась. Собравшиеся в зале мужики выглядели как жители компьютерной игры «Цезарь».
А вот стола и военной выправки я тут не наблюдала.
— … вступил в сговор, и рискуя навлечь на себя гнев богов, нарушил не один закон нашего народа. Я предлагаю высокому собранию не тратить время на ненужные, с моей точки зрения, разбирательства и приговорить обвиняемого по совокупности к отлучению и изгнанию.
Мой взгляд скользил по разноцветной толпе, пытаясь найти говорившего, но все мужчины стояли, потупив взор, а храмовое эхо не позволяло мне определить, где находится источник звука.
— Кто «за» — попрошу поднять руки.
В тишине, нарушаемой лишь шелестом ткани, я следила за тем, как слаженно, будто болельщики на футбольном стадионе, в воздух взлетели сотни рук.
— Опоздали, — простонал сбоку от меня Август, а я тряхнула головой и посмотрела на Камня.
Он по-прежнему был на своём троне и выглядел всё таким же безумным стариком, застрявшим в здоровенном куске мрамора. Вот только если раньше человеческого в нём было больше половины, то сейчас он окаменел до ключиц. И камень, который в прошлый мой визит ярко пульсировал напротив стариковского сердца, сейчас едва-едва светился.
— Дюк Элар из дома голубого лотоса из рода Аскавхетео лишается всех регалий и привилегий, низвергается до…
— Нет! — выкрикнула я. Август тихо охну и трусливо попятился, чтобы его не было видно снизу, а я наоборот ещё больше свесилась вниз и прокричала:
— Вы не смеете!
Эхо моего голоса откололось от храмовых стен и купола, многократно вернувшись ко мне вместе с сотней колючих, как шипы, взглядов, но я не дрогнула, повторив тише и увереннее:
— Не смеете.
— Вель… — со стоном выдохнули из толпы, и в этот раз говорившего я нашла сразу, мимолётно улыбнулась, покачала укоризненно головой.
— Уведите посторонних из зала, — потребовал голос, зачитывавший обвинения в момент моего прибытия, и я снова не увидела говорящего.
— А вот хер вам, — выкрикнула я, наплевав на цензуру, и с высоты своего положения показала собравшимся внизу средний палец правой руки.
Странное дело, но браслет на мой мятеж никак не отреагировал, а вот человеческое море внизу зашумело, брызжа негодованием и злостью.
— Я останусь здесь и скажу вам, уродам, всё, что о вас думаю.
— Да как она смеет? — возмутился кто-то стоявший прямо под балконом, и мне, Брошкиным здоровьем клянусь, огромного труда стоило не плюнуть в сторону звенящего от праведного негодования голоса. — Убрать из Храма наглую девку. Стража!
Я покосилась в сторону побледневшего Августа. Парень сжал руки в кулаки, однако бросаться на оборзевшую бунтовщицу, то бишь на меня, не спешил.
* * *— Пусть дева останется, — накрывая гул властным голосом, обронил Камень. — Она заработала это право.
Глянул на меня снизу вверх и велел:
— Спускайся вниз.
Мысленно улыбнувшись, я выпрямилась.
— Не уверена, что мне стоит это делать, — проговорила сверху. — Вы вырвали меня из моего мира, хотели навязать дурно пахнущий договор, теперь хотите оправдать тех, кто пытался меня изнасиловать. Нет, уважаемое собрание, я вам не доверяю.
К тому же здесь, наверху, у меня есть пути отступления и прикрытие в виде летнего месяца, вооружённого маголётом, а внизу толпа мужиков, привыкших указывать женщине на её место.
— А Элару доверяешь? — выкрикнул всё тот же голос, что зачитывал приговор, и я, наконец увидела его обладателя. У говорившего были золотые волосы и правильные черты лица. Седые виски указывали на солидный возраст, а глубокие складки вокруг рта — на дурной характер. — Ни одна баба, прошедшая через его руки, не может похвастаться тем же. Они все его ненавидят!
— Значит, я исключительная. — У ревности был неприятный жёлчный вкус, и я, торопясь проглотить его, провела языком по пересохшим губам. Других баб в жизнь Эла я впредь пускать не планировала. — Потому что я его люблю.
От основания лестницы, на вершине которой стоял трон внезапно ударил луч солнца, прямой и яркий, как в мультфильме.
— Спускайся, — прочитала я по улыбающимся губам Элара и, перекинув ноги через парапет уверенно встала на солнечную дорожку, которую создал для меня мой мужчина.
— Спускайся, — согласился Камень. — А я прослежу за тем, чтобы ослеп каждый, кто осмелится заглянуть тебе под юбку.
Я уверенно шла по лучу. Микроскопические пылинки отскакивали от кожи моих ног, суетясь, наталкивались друг на друга, но за пределы очерченной магии тропинки не вырывались.
Дойдя до самого низа, я вложила ладонь в протянутую ко мне руку и несмело улыбнулась.
Здесь было невозможно жарко, к тому же от Камня отвратительно пахло, гораздо хуже, чем в прошлый раз. Но ради Эла я готова была потерпеть.
— Ты должен был сказать мне, — упрекнула я его, а он в ответ качнул головой и сжал пальцы вокруг моего запястья.
В его глазах плескалось обжигающе злое счастье.
— У кого-то ещё остались сомнения в том, что я говорил правду? — проговорил он, переводя взор на атлантов, выстроившихся неровным полукругом в нескольких шагах от нас. — Магия признала эту женщину моей.
Конечно. Магия. Фокус с лучом был неплохой демонстрацией того, что я и вправду не разрушаю злюковское волшебство. Раздражение колыхнулось внутри, защекотало в носу, как пузырьки от газировки. Эл мазнул по мне тревожным взглядом и незаметно провёл большим пальцем по зачастившему под кожей пульсу.
— А женщина признала твою магию? — подал голос кто-то из толпы, и на этот раз я успела ответить до того, как заговорил дюк.
— Женщина признала своим мужчину. С её точки зрения, это гораздо важнее.
Мои слова утонули в мёртвой тишине, и я, пользуясь случаем, продолжила.
— Женщина благодарна своему мужчине за то, что он спас её от насилия. Божечки! — сбилась с высокопарного тона я. Да и о какой высокопарности может идти речь, когда воняет так, словно я не в храме стою, а посреди грязного бомжатника. — Да я Элару руки готова целовать за то, что он появился в том коридоре до того, как эти мерзавцы перешли от слов к делу. Что они там щебетали в своё оправдание? Что мы с бедолагой, чья магия, как внезапно выяснилось, отозвалась на меня, не поняли друг друга? Давайте-ка подумаем, можно ли двояко прочесть фразу «Чур я первым солью в этот симпатичный ротик».
Глубоко не уважаемое мной собрание по-прежнему молчало.
— Что с вами не так, люди? — понизила голос я. — Вы придумываете какие-то дикие правила, пытаетесь загнать чувства в рамки абсурдных договоров, а чистота речи волнует вас больше чистоты помыслов. Такое впечатление, что это не у него… — Я мотнула головой, указывая на венчавший лестницу трон. — … а у вас вместо сердец булыжники.
Возмущённый шепоток встревожил притихший народ. Атланты зашелестели, как листья дерева на сквозняке.
— Я не отношу себя к категории тех людей, которые готовы вырвать собственное сердце, чтобы осветить им путь для мнущейся в темноте нерешительной толпы. И мне, вот честное слово, было бы наплевать на всю вашу чёрствость, я та ещё эгоистка. Если бы ваша возня не затронула меня напрямую. Вот скажите, к какой участи вы приговорили моего куратора? Что стало бы с ним, не появись я здесь сегодня.
