Одна в двух мирах (СИ) - Ваганова Ирина Львовна
Санш один на площадке. Он помогает мне спешиться, прижимает к себе. Слышу, как сильно стучит его сердце, чувствую терпкий аромат тмина, вспоминаю, что так пахли отцовские объятья.
— Брат, — шепчу я, — спасибо.
— Хорошо, — в его голосе слышатся сдерживаемые слезы, — хорошо, родная. Милая сестра, я рад, что все получилось. До последней минуты не верил.
— Все получилось. Я жива.
Думаю о Призванной. Смогла она вернуться в свой мир? Хочется верить, что у нее тоже все получилось.
Санш отпускает меня и накрывает фитра ковром.
— Полетим?
Я не готова отправляться в путь сию же минуту, опускаюсь на шершавый камень, еще не прогретый утренними лучами, обхватываю колени, как любила делать Призванная.
— Дай мне время. Нужно освоиться.
Брат садится рядом и начинает рассказ.
Элих с кучером, возвращаясь из харчевни, обнаружили у сарая толпу зевак. Очевидцы рассказали о случившемся. Элих бросился в дом купца за объяснениями. Проходимец пересчитывал полученную награду и посматривал высокомерно:
— Я поймал преступницу, и если не хочешь загреметь как соучастник, убирайся из моего дома!
Парень закричал:
— Ты с ума сошел, подонок! Сейчас же верни деньги и забери свой поганый донос! Я головой ручаюсь за то, что эта девушка — дочь правителя Росистых лугов!
— Разберутся… Побереги голову… — Сальетти еще что-то хотел сказать, но изменился в лице, швырнул горсть монет в Элиха и закричал дурным голосом.
Разбушевавшийся и крушивший все вокруг купец до смерти напугал домашних. Они и пустили слух о проклятье, наложенном на их родственника постояльцем. Кучер, оказавшийся невольным свидетелем поразившего Сальетти скоротечного сумасшествия, не посмел ослушаться Элиха и поскакал в замок Виноградной лозы с его поручением.
Ник, получив известие о суде над Призванной, размышлял недолго. Следующим же утром он выдвинул войско, намереваясь брать тюрьму приступом. К сожалению, фитров у него мало, поэтому Санш вызвался лететь вперед — на разведку.
Тем временем Элих, подкупив секретаря суда, выяснил, где будут держать осужденную в ночь перед казнью. Отбивать Ясную зарю у палача не пришлось. Достаточно было прилететь за ней на верхнюю площадку маяка.
— А дальше ты знаешь, — Санш довольно улыбнулся, — Элих просил доставить тебя на окраину, он ждет в карете, чтобы отправиться в Росистые луга, но я предлагаю лететь в замок. Отец будет страшно рад обнять тебя после долгой разлуки.
Я покачала головой:
— Нет, брат, пусть будет, как сказал Элих.
— Но почему? Погостишь, а потом, если захочешь, я отвезу тебя на фитре до границы, там призовешь…
— Что если Элоия очарует и меня? — Лицо Санша вытянулось, он как будто не понимал, о чем я говорю, пришлось пояснить: — Нимфа Грозовых утесом сказала Призванной, что твоя мама обладает магией очарования. Она пыталась оставить меня в замке, однако Призванная не поддалась ее чарам. Я же… Знаешь, брат, быть может папе проще отдать на откуп чувства, сохраняя логику и способность самостоятельно мыслить, но я предпочту влияние матушки. Пусть мне трудно отстаивать свою позицию, я научусь этому, но если я не буду владеть сердцем…
Не находя слов, я развела руками. Брат покусывал губу.
— Ты уверена в том, что все так, как ты говоришь?
— Я пожала плечами:
— У меня нет оснований не верить нимфе. Именно ее подсказка помогла нам с Призванной вернуться в свои тела. Во всяком случае — мне.
— Значит, едешь домой и выходишь замуж?
Я рассмеялась и хлопнула брата по плечу:
— А вот и нет! Матушка обещала отменить отбор. Я сама решу, когда и за кого выходить.
Санш стал серьезным и строго посмотрел на меня:
— Учти, ты никому ничем не обязана. — Перехватив мой недоуменный взгляд, подмигнул: — Не думай, что твой спаситель — Элих. Он, конечно, много сделал, но…
— Мне все помогали, — прервала я брата, — буду слушать сердце.
— Вот и хорошо. — Санш поднялся и размял ноги: — Летим?
— Херувим! — позвала я, — неси меня к Элиху! Я так хочу домой!
* * *Черный космический зонт вращала чья-то невидимая рука. Бисеринки звезд слились в сверкающие концентрические окружности. Хотелось окунуть руки в эту круговерть, замедлить, остановить, пустить в обратную сторону. Но рук не было. Не было ничего: ни голоса, ни слуха, ни обоняния. Разом атрофировались все чувства. Нет-нет, сейчас она очнется. Должна очнуться, не может быть, чтобы все зря!
Блеск исчез, чернота сменилась темнотой. Просто закрыты глаза.
Звуки. Кто-то перебирает струны. Лютня? Санш сидит около разбившейся сестры и сочиняет грустную мелодию? Ля-минор. Да. Ля-минор. Это гитара!
Юлька чуть приоткрыла веки, в щелочку сквозь ресницы увидела коротко остриженного парня, склонившегося над инструментом. Длинные пальцы уверенно зажимали лады, меняли аккорды. Классно играет, у Юльки с баррэ всегда были проблемы.
Это Саша. Он поет в полголоса:
Вернись ко мне, родная,
Прерви свой сон чудесный,
Печальной этой песней
Зову тебя, скучая…
Юлькины губы дрогнули. Заметив, что Саша смотрит на нее, она зажмурилась.
— Юля! Юля, ты проснулась!
Стукнула поставленная на пол гитара, теплые ладони сжали руку девушки. Она открыла глаза.
— Здр… Кхм-кх-кх… — голос не слушался.
— Сейчас! Вот, воды попей.
Парень помог Юле сесть, подоткнул под спину подушку и снял с головы обруч с проводками, тянущимися к прибору, стоящему рядом с кроватью. Юля сделала глоток, еще один, подержала воду во рту, проглотила.
— Ты давно здесь? — спросила, возвращая бутылочку.
— С утра. У меня увал. Представляешь! Ты кучу времени проспала, а как только я…
Распахнулась дверь, в палату влетела запыхавшаяся Элеонора Давыдовна:
— Кто отключил аппаратуру?
— Мам! — обернулся к ней Саша. — Юлька проснулась! Я пел, а она…
Докторша склонилась над девушкой, не обращая на него внимания:
— Как самочувствие? Что тебя разбудило?
— Норм, — сухо ответила та, — поцелуев не было, если что. Обыкновенно проснулась.
— Каких еще поцелуев? — Элеонора выпрямилась и строго посмотрела на сына.
Тот переводил растерянный взгляд с девушки на мать:
— Н-не… я пел только.
— Что с ней, Эля? — это запыхавшийся отец. — Мне сказали… Доча?
— Привет, па! — Юля криво улыбнулась. — Картина Репина «Не ждали».
Отец и его супруга переглянулись и обменялись неразборчивыми репликами. Юлька спустила ноги с кровати и, как была — в трусиках и едва прикрывавшей попу футболке — прошествовала к стенному шкафчику. Выудила оттуда джинсы, кофту и обернулась к смущенному Саше:
— Ничего, если я при тебе переоденусь. Брат как-никак!
— Ну я… нет. Сводные… но мы же не в одной семье живем, не считается.
— Почему же сводные? — Юлька вдела одну ногу и прыгала, пытаясь попасть в штанину второй. — Единокровные. Так ведь, Элеонора Давыдовна?
Увидев, как побледнел и прижал руку к груди отец, она замолчала. Одевалась, стараясь ни на кого не глядеть. Поскорее бы свинтить отсюда. Неудобно получилось. И чего это ее понесло? Брякнула, не подумав, не успела переключиться, мыслями все еще оставаясь в иной реальности: тревожилась о бестолковой принцессе. Вернулась ли та в падающее тело, успел ли Херувим подхватить ее? Никогда Юля не узнает об этом. Во всяком случае, нимфа обещала, что если «захватит дух», то он потеряет дорогу к телу призыва.
— Мам, что она говорит? — хрипло спросил Саша. — Дядь Коль?
— Я… нет. Мне нужно по делам. Прости, Саня. Пусть мама объясняет. — Отец шагнул к выходу и уже в дверях обернулся: — Юляш, созвонимся.
— Привет, — хмуро ответила Юля.
Она взглянула на докторшу: что это она должна объяснять?
— Саша, сядь, — Элеонора указала глазами на стул, с которого вскочил ее сын, и обернулась к девушке, — и ты садись. Разговор будет долгим.
