Яна Розова - Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Света вполне отдавала себе отчет, что влюблена в рыжего сыщика. Она давно мечтала о чем-то таком, о ком-то, кто дал бы ей почувствовать биение пульса жизни.
Конечно, ей давно пришлось смириться со своей ролью домработницы и красивого эскорта при влиятельном муже. Фирсов обожал появляться на людях с женой. Вдвоем они выглядели прекрасно: красивые, стройные, уверенные в завтрашнем дне. Ванечка понимал, что Света своей мягкостью и очарованием сглаживает его откровенное хамство и любил попользоваться этим. Если ему нужен был человек, то рано или поздно его приглашали в дом к Фирсовым, где милая красавица-жена хозяина очаровывала гостей пирогами, беседами и улыбками. Со стороны Света и Ваня сильно напоминали идеальную пару.
Но стоило супругам остаться наедине, как все становилось на свои места. Ванечка упражнялся на жене в злом остроумии, а она чаще терпела или пыталась огрызаться. Они скандалили, Света плакала. Ванечка смеялся. Иногда Света склонялась к мысли, что садизм и есть основная радость в жизни Ванечки. А ей хотелось любви. Хорошего, простого, нежного любовника, который не требовал бы слишком много, но давал достаточно. Ей тоже хотелось потешить свой полузадушенный эгоизм, почувствовать себя женщиной, прекрасной, желанной, свободной, просто взять — и выйти из-под контроля! Отвязаться, оторваться и... вернуться назад.
Ее мотивы сохранять семью были просты, но не банальны. Паша был абсолютно прав, утверждая, что Свете не нужны были деньги Фирсова и сытенькая житуха, которую тот обеспечивал. Еще меньше ей нужен был сам Ванечка, самодовольный злой идиот, которому все было позволено происхождением, воспитанием и нынешним положением. Она не говорила этого подругам, зная, какими надуманными покажутся им ее проблемы. Но Света не лгала Павлу, когда признаваясь, что остается с мужем только из-за Маринки. Ей самой никогда не дать дочери такого хорошего образования и базиса для начала карьеры и взрослой жизни вообще, как дает семья Фирсовых. И пусть они видятся редко, пусть Света живет только в ожидании очередных каникул и приезда дочери, пусть даже Марина отдалилась за последний год, стала почти чужой, но оно того стоит!
«Я потерплю, — думала Света, каждый раз оставаясь в пустой после отъезда дочери квартире. — Я буду ждать... Все будет хорошо! Вот, Федя получил же толчок в жизни. Ну, кем бы он был без образования? Без поддержки Фирсовых. А сейчас преуспевает в жизни, хоть и очень молод. Нет, Фирсовых придется терпеть. Я потерплю».
Она терпела, а с появлением в ее жизни этого смешного и ласкового парня смогла бы выдержать еще лет пятнадцать запросто. Паша питал ее необходимой силой, запас которой катастрофически иссяк в последнее время.
После всех поцелуев и признаний влюбленные направились в обнимку, но не в спальню, а в кабинет, где стоял компьютер. Оба знали, что времени достаточно, но Седова что-то сильно беспокоило, и он сказал, что сначала дела.
— Как покаталась с братом? — Паше хотелось знать о каждой минуте жизни любимой.
— Здорово! — Света даже руками всплеснула от приятного воспоминания. — Мы сначала ездили по городу, а потом я предложила Феде съездить в Краснозерск, где Ванечка дом строить собирается. Ох, там так красиво! Небо, степь, солнце! Как же редко мы выезжаем за город. Вот приедет Маринка, я заставлю Ванечку нас вывезти на шашлыки.
У Седова похолодел взгляд, но Света не замечала этого, продолжая щебетать:
— Еще Ванечка попросил заехать, по дороге назад, в Остюковку. Он же у нас в комиссии по охране культурных памятников области. А тут же взялись церкви охранять, и недавно Фирсов был в Остюковке, где уникальная деревянная церковь стоит. Представляешь, на самом деле никто не помнит, как она называется! Безымянная церковь! После революции документы нашей областной Епархии сожгли, а в Остюковке не осталось никого, кто бы мог вспомнить название церкви. Она же не в самом селе, а километрах в десяти, если не больше!
— Мистика, — покивал головой Паша, уже только делая вид, что это ему интересно. Света рассказывала:
— Там должен хотя бы сторож быть, тем более, что церковь за селом, на пригорке. Ванечка и попросил нас заехать, посмотреть, есть там кто? А там — ни человечка! Некому охранять. Все люди в поле, у них там что-то готовят к зиме. Церковь заброшена, даже дверь сломана... Ой, я мешаю тебе?! Ты работать будешь?
— Да, пора бы! Свари мне кофе, пожалуйста, — попросил он, включая компьютер. — Я всю ночь работал. Дежурство. Так ты говоришь, что послания сумасшедшего пропали из компьютера? Убежали, что ли? Кто, кроме тебя и Ванечки, имеет доступ к компьютеру?
— Федя и Маринка, когда приезжают.
— Когда они были в последний раз?
— Федя год назад, а Маринка летом.
— После нее письма были?
— Нет... Хотя, пришло одно! Тебе надо поспать... — начала было Света, но Павел уже растворился в потоках информации, выбирая нужный ему.
Когда Света вернулась, он все щелкал по клавиатуре, ерзал мышью по столу, открывая файлы один за другим, и чертыхался.
— Сколько их всего? — спросил он.
— Я точно помню два. Потом приходило что-то, но я уже и не обращала внимания.
— Сколько потом приходило?
— Несколько, — резонно ответила она. — Я что, могу такое помнить?
— На чье имя они приходили?
— На мое.
— Вот это, чья папка? Эта, «NB»?
— Ванечкина.
Седов, не отрываясь от поисков, отпил глоток кофе и вдруг закашлялся. На экране возник текст первого письма.
— Это оно! — узнала Света.
Паша повернулся к ней и попросил:
— Знаешь, пойди пока, покури! Я не знаю, что тут такое, возможно, нечто пугающее или шокирующее. Понимаешь? Иди, ладно?
Света пожала плечами. Сейчас ей было интересно узнать, что там в этих письмах и, кроме того, хотелось побыть с Павлом. Но она привыкла делать то, о чем ее просят, и поэтому вышла на балкон. Не успела она сделать и двух затяжек, как услышала, что Паша изумленно присвистнул. Она заглянула в комнату, но монитор от балконной двери виден не был. Тогда Света тихонечко вернулась с балкона, подобралась к Паше и застыла у него за спиной.
То, что она увидела, сначала показалось ей кадром из малобюджетного фильма ужасов. Съемка проводилась со стационарной точки. Никаких наездов и крупных планов. Звука не было. Но полная тишина, сопровождавшая невероятную картинку, производила еще более жуткое впечатление, чем все стоны, крики, рыдания и всхлипы, которые Света слышала в кино.
Сначала она увидела женщину, чье лицо было отвернуто от объектива. Она была привязана к грубым металлическим крюкам в кирпичной стене, но так, что кисти рук и ступни оставались свободными. Точнее, свободными для пытки. Пальцы на руках и ногах жертвы были вправлены в какую-то деревянную конструкцию, состоящую из множества маленьких деревянных палочек.
