Андреа Кремер - Нерушимая клятва

Шей перестал махать руками.

— Какие миры?

— Наш и нижний.

— Звучит страшно, — прокомментировал он, хватая ручку и делая запись в блокноте. Я обратила внимание на то, как тряслись его руки. Глядя на них, я гадала, был ли причиной дрожи страх или подавленное желание, которое все еще сотрясало мое собственное тело.

— Да, наверное, это страшно, — согласилась я. — На наше счастье Воины ходят в дозоры только по периметрам. Мне никогда не приходилось видеть, что они там делают.

Внезапно меня начало мутить.

— Ух ты, — воскликнул Шей, пристально глядя на меня. — Ты вся зеленая. Что случилось?

Я схватилась за край стола, надеясь, что головокружение не усилится.

— В этом году мне придется это увидеть.

Сама того не замечая, я впилась в крышку стола ногтями так, что оторвала от нее тонкий слой пленки, защищавшей поверхность.

— Это почему? — спросил он, наклоняясь вперед.

— В этом году церемония будет изменена. Потому что именно эту ночь они выбрали для заключения союза, и я буду там.

— Ты знаешь, что там будет происходить? — спросил он, бледнея.

— Нет, — ответила я. — Ритуал заключения союза хранится в секрете. Я почти ничего об этом не знаю.

— Это плохо, — сказал он тихо. — Впрочем, как и все, что с этим связано.

— Прекрати, Шей, — потребовала я, пытаясь углубиться в чтение книги.

— Я не понимаю, почему ты стараешься так слепо следовать правилам, — сказал он, игнорируя мой запрет. — Насколько мне известно, Рен встречался с половиной города.

Он посмотрел на меня, ожидая, по всей видимости, что я буду шокирована его заявлением.

— Все знают об этом. Это не важно. Это был его выбор, — ответила я, не отрывая глаз от стола. — Кроме того, для него действуют иные правила.

— А, значит, мальчики — это мальчики, а девочки должны вести себя хорошо? — усмехнулся Шей.

— Я — вожак, — заявила я, обхватывая ногами ножки стула. — Меня никто не имеет права тронуть. Это закон Хранителей.

— А Рен, значит, может трогать, кого хочет? — спросил Шей. — Похоже, он так и делает.

— Он тоже вожак, но он — мужчина. Охотничий инстинкт — часть его натуры, — сказала я и еще сильнее сжала ножки стула.

Дерево жалобно запищало. Я могла прочесть в глазах Шея вопрос, который должен был последовать, но мне очень не хотелось, чтобы он прозвучал. Шей сдвинул брови.

— Но, если ты такой же вожак, как и он, разве охотничий инстинкт не должен быть частью и твоей натуры?

Я ничего не ответила. Мои ноги, казалось, горели огнем.

— И я дотрагивался до тебя… — сказал он, шевеля пальцами, словно жалел, что не может коснуться меня снова.

Интересно, он хочет меня так же сильно, как я его?

— Мне не следовало позволять тебе делать это, — сказала я, чувствуя, что мое тело вновь становится безвольным и мягким. — Можем мы поговорить о чем-нибудь другом?

— Но это несправедливо… — пожаловался он, протягивая ко мне руку.

Я отстранилась.

— Здесь речь о справедливости и не идет. Все это относится к традициям, а Хранители придают им огромное значение.

— А как же… — начал было он, но оборвал себя на полуслове.

— День заключения союза вот-вот наступит, — сказала я, пряча руки под стол. — Я не свободна. И, кстати, чтобы ты знал, Рен больше ни с кем не встречается и уже не будет.

— А с тобой он встречается? — спросил Шей, захлопывая крышку ноутбука.

— Все не так просто, — ответила я. — Хотя, если подумать, то просто. Я принадлежу Рену, а не тебе.

Шей осел на стуле.

— Терпеть не могу этого парня. Он ведет себя так, словно ты его собственность.

— Ты не понимаешь, — заявила я, испытывая неловкость от бессмысленности разговора. — И ты не поцелуешь меня снова, Шей Доран.

— Я бы не стал этого обещать, — ответил он.

Я отвернулась, чтобы скрыть яркий румянец, охвативший мои щеки. Я бы и не хотела, чтобы он это обещал, но у меня не было выбора. Нужно немедленно это прекратить.

— Хорошо, — сказала я, стараясь, чтобы мои слова звучали холодно и безапелляционно. — Я уверена, что ты отлично сможешь справиться в жизни с одной рукой.

Шей мгновенно убрал руки со стола.

— Ты этого не сделаешь.

Я засмеялась.

— Тебе придется решать, хочешь ли ты рискнуть рукой.

Он поежился и шепотом произнес что-то, чего я не поняла.

— Прости, что ты сказал?

По телу распространилась волна разочарования, даже живот свело. Я определенно хотела, чтобы он снова прикоснулся ко мне, и ругала себя за то, что сказала, и его за то, что мне стало так нехорошо.

— Как приятно сознавать, что я попался на удочку целомудренной девственницы, — сказал Шей.

Лицо его помрачнело от гнева, как небо перед грозой.

— Как ты сказал?

— Забавный исторический факт.

Голос его звучал холодно, почти враждебно. Я ощетинилась.

— Ну, знаешь, в старые времена существовал целый институт крайне привлекательных, но недоступных дев. Если они нарушали обет безбрачия, их хоронили заживо.

— Хоронили заживо? — спросила я, ежась от ужаса.

Интересно, Хранители сделают со мной то же самое, если узнают о наших встречах с Шеем? Я, конечно, догадывалась, что последствия обязательно будут, если кто-то, кроме Рена, дотронется до меня, но никогда не думала о том, насколько суровыми они окажутся.

— А того, кому «посчастливилось» совратить с пути истинного священную девственницу, предавали публичной казни, — закончил он.

Я внезапно почувствовала себя опустошенной. Меня пугало наказание, но то, что могло случиться с Шеем, пугало несравнимо больше.

— Мне кажется, стоит извлекать уроки из истории, — сказала я тихо, стараясь скрыть дрожь в голосе.

— Мы живем не в Древнем Риме, — отрезал Шей.

— А теперь, коль скоро мы закрыли этот вопрос, — продолжила я, не обращая внимания на сердитое выражение, с которым он смотрел на меня, — давай вернемся к тому, что для нас сейчас важнее всего.

Он внимательно смотрел на меня.

— Ну, пожалуйста, — добавила я тихо.

— Хорошо, — согласился он, открывая ноутбук. — Если принять на веру теорию о том, что я и есть этот самый отпрыск, что это нам дает?

Спасибо тебе, Шей.

— Мне кажется, было бы важно знать, чей ты потомок, — ответила я после непродолжительного размышления.

Он кивнул и пожал плечами.

— Я не слышал ни о каких славных предках.

— Ты не помнишь родителей?

— Нет. Они погибли в автокатастрофе, когда мне было два года. Я совсем их не помню, даже как они выглядели.

Он переложил книгу на колени и обвел пальцем очертания креста, изображенного на рисунке.