Пожирающие жизнь - Огинская
— Говори! — приказал лорд, пихнув лесничего сапогом в спину. Тот сидел на коленях перед могилой и дрожал.
— Я… я…
— Ты! — прокричала Лана нечеловеческим голосом.
— Я! — испуганно закричал Михай, вцепившись в штанину лорда.
— Рассказывай! — потребовал лорд, подняв его за шкирку и откинув в сторону.
Тот схватился за землю, сжал в руках песок и поднял испуганные глаза на девушку. Она усмехнулась и, чуть наклонившись, начала говорить.
— Помнишь? Когда-то я вот так же лежала перед твоими ногами. Молила, просила сжалиться. А ты что делал? — говорила она спокойно, издевательским тоном. Но с её глаз капали слезинки, слезинки живой боли.
— Прости! Прости меня! — зарывшись головой в песок, повторял он и дрожал всем телом от тихих всхлипов.
— Не зли меня! Рассказывай! — потребовал лорд.
Тот застыл, медленно поднял голову и повернул к нам залепленное песком лицо.
— Р-рассказываю! — снова обернулся к девушке и сказал. — Это они! Они меня заставили тебя убить!
Видимо, он решил, что Лана на данный момент сильнее лорда. Захотел попробовать отыскать у неё спасения, оклеветав нас. Ой, как он ошибся…
— Л-л-лжёшь! — прошипела она, как потусторонняя змея. Её прекрасные черты исказились, превратившись в уродливое создание.
— Ладно, ладно! Это я! Я убил Денша на охоте! Я написал то письмо! — писклявым голосом перечислял он свои грехи.
Когда мужчина поднялся на колени, я заметила, что вся его шея обожжена. В свете луны это выглядело ещё ужаснее.
— Денш хотел сделать тебе сюрприз, поэтому не рассказал про охоту. Я этим воспользовался и пристрелил его. Потом съездил в ближайший город, там заплатил, чтобы мне сделали писульки, чтобы тебя убедить!
Девушка вернулась в прежнее состояние и медленно осела на песок.
Потом тихим проникновенным голосом спросила:
— Вы отдадите его мне? — подняв взор на нас, спросила она. — Он заплатит за всё, что сделал со мной.
— Поверь, он заплатит! — ответила я, покосившись на Виктора. — Но тебе пора к любимому, он тебя ждёт.
— Ты поможешь мне? Одной мне не выбраться…
Это то, что я ждала — прошение о помощи.
— Помогу! — я вынула кинжал.
— Берегите друг друга. Все помнят боль ожога, но не помнят ожог, — произнесла она и повернулась, чтобы я смогла отрезать ей волосы.
Рывок, умиротворённое лицо, лёгкая улыбка растворяются в пустоте.
— Спасибо! — звучит со всех сторон сдвоенный хор мужчины и женщины.
Глава 48
Мы отдали Михая на суд человеческий. За двойное убийство его, скорее всего, приговорят к пожизненной каторге на чёрных рудах. Там, где молят о смерти, но не дают умереть.
— Я понял, как они, то бишь инлфы, выбирали себе жертв.
— Как? — заинтересованно спросила я.
— Все женаты. Холостяков они не трогали.
— Но есть и женатые, которые остались здоровы, — заметила я.
— Значит, по-настоящему любят, — пожал плечами лорд. — Или инлфы до них не успели добраться.
— Завтра уезжаем?
— Да. Все идут на поправку, нам можно отправляться домой.
— То есть как верхом?! — возмутилась жена старейшины. — Вы поедете в крытом экипаже! — отрезала она. — Не хватало ещё, чтобы вы заболели! После дождя ветер, а потом и вовсе дубак.
Она права: у нас уже, наверное, настоящая зима.
— Вы правы, благодарю за вашу щедрость, — примирительно начал лорд. — Милана отправится в экипаже. — Сказал он, словно маленький, сдавая родителям, кто съел последнее печенье, и пододвинул меня вперёд.
— Нет! Я поеду с вами! — воскликнула я, поворачиваясь к нему. Так и хотелось сказать: «Это не я съела печенье».
— Это не обсуждается! — сказал он мне, глядя в глаза.
— Вот именно! — подхватила жена старосты. — Вы едете вдвоём! — Мы синхронно посмотрели на женщину. — В противном случае остаётесь здесь до лета. Я не прощу себя, если вы сляжете с простудой!
После противостояния мы сдались и отправились в обратный путь в уютном экипаже. Недолгий переход до первой остановки был комфортным, но полным неловких моментов, из-за чего путь измотал нас больше, чем верховая езда.
Я поняла, что оставаться спокойной, находясь наедине с лордом в замкнутом пространстве, невозможно. И куда же делось моё хвалёное спокойствие в любой ситуации?! Моё сердце взбунтовалось и не желало успокаиваться, руки тряслись мелкой дрожью, дыхание сбивалось.
Лорд, видимо, заметил моё состояние, от чего мне стало стыдно. На следующей остановке он извинился и пересел в седло. Я облегчённо выдохнула, а потом стало так обидно, что даже слёзы навернулись на глаза. Но мальчишка, неизменно блуждающий за лордом, отвлёк меня от глупых мыслей и чувств.
— Я буду сидеть тут! Папа всё равно далеко от тебя не отъедет.
— Иди к отцу.
— Опять дождь, его линк снова будет буянить.
— А зачем же он вышел из кареты? — спросила я и кинулась к маленькому окну, из которого не было видно ровным счётом ничего, кроме бесконечных струй дождя.
— Успокоиться не мог, — пожал плечами мальчик, тоже выглянув в окно.
— Из-за чего?
— Не знаю. Может, хотел приключений — верхом и под дождём.
— С лингом огня? Вряд ли, — заключила я и откинулась на сиденье. Ладно, кто знает, какого размера тараканы водятся у лорда в голове.
— Даже я не мог поверить, когда узнал правду об этом мужике! — воскликнул мальчик, пододвинувшись ближе. — Я, конечно, почувствовал, что с ним что-то не так. Поэтому и хотел тебя предупредить. Но такое!.. — ошарашенно покрутив головой, сокрушался он.
— Если подумать, все мои беды из-за любви.
— Ты неправильно рассуждаешь! — фыркнул мальчик. — Все беды из-за того, что любви мешали жить!
— Может быть, ты и прав, но мне от этого легче не намного, — выдохнув, сказала я. На мгновение тишину нарушал лишь ритмичный стук дождя по крыше экипажа.
— Виктор! — я резко повернулась к призраку. — Ты знаешь, что значит "обожжённые"?
— Нет! — излишне резко ответил тот и даже отшатнулся.
— Понятно, — разочарованно сказала я, снова погрузившись в размышления.
Я размышляла о своих чувствах к лорду. Есть ли они у меня? Нет! Нет, нет. Я ничего подобного не чувствую! Я не должна… Если я признаюсь себе в своих чувствах, то буду страдать, ведь они не взаимны. Лучше сейчас отвергнуть их, чем потом мучиться.
Когда я вошла в замок, он показался одновременно родным и до противного чужим. Хотя когда бы он успел стать родным?..
Я почувствовала, как вся тяжесть жизни навалилась на меня. Все то, что казалось забытым, нахлынуло снова. То, что я обрела в деревне — лёгкость и спокойствие, оказалось лишь временной иллюзией.
Афина встретила нас с присущей ей радостью и счастливыми возгласами. Она тут же бросилась обнимать
