Хроники Драконьей империи. 2. Не единственная (СИ) - Углицкая Алина

Разумом я понимаю, что так будет правильно. Но кто слушает разум, когда в крови уже бурлит и бушует запретная сила? И как удержаться, когда эта сила зовет и манит, а все тело, все мысли и чувства стремятся слиться с ней?

Сквозь прореху в тучах появляется луна. Тонкий серебристый серпик.

– Огонь! – доносится голос Аргена, а следом за ним новые выстрелы и новые взрывы.

На лестнице слышатся быстро приближающиеся звуки. Видимо, драчуны опомнились и побежали искать меня.

– Мы только одним глазком, – заверяю Шира и прыгаю ему на спину. – Посмотрим – и сразу обратно!

Я всего лишь хочу убедиться, что с Дарионом все в порядке. И очень надеюсь, что нас никто не заметит…

Глава 30

Много позже я, конечно, пойму, что нам с Широм несказанно повезло. Его способность становиться невидимым – всего лишь защитный механизм, которым природа одарила детенышей мантикоры. Но этот механизм работает лишь до тех пор, пока мантикорыш не попробовал человеческой крови…

Шир еще не успел этого сделать. Слишком уж сильна была тяга ко мне, единственной ведьме в округе, которая так щедро фонила в окружающее пространство. Желание испить моей магии было куда сильнее, чем жажда крови.

К тому же на землях даргов людей почти нет, разве что женщины. А они по ночам не бродят. Днем же Ширайю прятался от чужих глаз. Он был напуган, как любой ребенок, вырванный из родного дома и очнувшийся в одиночестве в незнакомом месте.

Ночью голод выгонял его наружу и заставлял искать пропитание. Но мантикорыш старался охотиться как можно дальше от Дардааса и других поселений. Поначалу он опасался, что его поймают драконорожденные, от которых так веет опасностью. Но потом успокоился, понял, что они не замечают его, и осмелел.

Именно тогда он облюбовал крышу напротив моего окна. Теперь, когда часть моего сознания могла соединяться с его – я прочитала все это в его воспоминаниях.

А еще выяснила, что могу мысленно разговаривать с ним. Конечно, Шир не такой разумный, как люди. Но его интеллекта хватает, чтобы выполнять команды и понимать мои эмоции.

– Держись на безопасном расстоянии, – напутствую, пока мы поднимаемся в воздух. – Нас не должны заметить, так что сильно не рискуй.

Он презрительно фыркает и проносится в метре над головой Аргена, едва не задевая коменданта крылом.

– Что тебе непонятно в слове «не рискуй»?! – шиплю ему в ухо.

В ответ приходит волна вины, и я выдыхаю. Он же просто ребенок! Ну, хочется ему поиграть. К тому же опасность щекочет нервы. Как устоять перед ее притяжением?

Я и сама хороша. В голову ударило ощущение всемогущества, напрочь отбив инстинкт самосохранения. Только так могу объяснить то, что происходит.

Ширайю зависает в небе над пустыней. Отсюда нам виден Разлом и клубы тумана, которые вырываются из него. И армия монстров, что увеличивается с каждой минутой. И драконы, поливающие их огнем.

Драконов много. Я различаю анкров, управляемых даргами, и самих даргов в драконьей ипостаси. Они гораздо крупнее, и струя пламени у них намного мощнее.

А вот и Дар. Он в самой гуще сражения. Огромный, красивый зверь с золотисто-зеленой чешуей, переливающейся в отблесках пламени, будто россыпь драгоценных камней.

Мое сердце замирает от восхищения. Я, прижав руку к груди, любуюсь своим драконом.

Вот он взмывает вверх, выбирая новую цель. Делает в воздухе пируэт, слишком изящный для такого массивного создания, и пикирует вниз. Из его пасти вырывается огненный столб. Такой мощный, что в гуще чудовищ образовывается черная прореха.

Я вижу, как в этой прорехе кипит песок.

Дыра медленно зарастает, из тумана тянутся новые щупальца, желая схватить врага. Одно из них, самое наглое, умудряется лизнуть дракона за кончик крыла.

– Дар! – вскрикиваю, испугавшись.

Мой дракон посылает вторую волну пламени и несется в самую гущу тумана. Вслед за ним устремляется часть воинов на анкрах.

Я не могу на это смотреть! Он так рискует собой…

Откуда вообще взялись эти твари? Что им нужно? Кто призывает их? Где мне найти ответы?

Лохан. Он знает все. Я должна вернуться в Дардаас и связаться с ним. Рассказать всю правду и выяснить, как можно остановить это безумие. Старик говорил, что Разлом появился не сам по себе. Это человеческие маги раскрыли недра Алланайриса и выпустили чудовищ, таившихся в Бездне. Но если был способ раскрыть недра, значит, должен быть способ и закрыть!

– Все, малыш, – говорю, наклоняясь к уху мантикорыша, – разворачивайся.

Я увидела все, что хотела. Теперь вернусь на Стену, извинюсь перед Хатшем и Гизарком и дождусь Дариона в палатке, как положено хорошей жене.

Мои мысли перекрывает рев канонады.

Огненные шары летят прямо на нас.

– Шир! – кричу во все горло. – Осторожно!

Но мой голос тонет в грохоте взрывов.

Шир лавирует под потоком огня. Я оглядываюсь, чтобы увидеть, как от стаи драконов отделяется один и направляется в нашу сторону, делая мощные взмахи.

Дарион? Неужели он заметил нас? Только этого не хватало!

Прошу Шира лететь быстрее… и это моя ошибка.

Один из магических снарядов проносится так близко, что опаляет его крыло. Мантикориш визжит от боли, и эта боль отдается во мне, будто это меня, а не его обожгло смертельное пламя.

Мои руки слабеют и разжимаются. Мир перед глазами подергивается пеленой. А потом воздушный поток срывает меня с мантикорыша.

Я чувствую, что падаю вниз. Лечу со скоростью ветра, переворачиваясь в воздухе, как тряпичная кукла. И ужас накрывает меня с головой.

Вся жизнь проносится перед глазами за долю мгновения. Все мечты и надежды. А потом остаются только глаза – зеленые, с вытянутыми серповидными зрачками. Глаза дракона, которые смотрят мне прямо в душу.

И все. Темнота.

***

Меня будят тихие голоса. Один напряженный, с резкими нотками, в которых притаилось отчаяние. Второй – по-философски спокойный, неторопливый.

– Что с ней, энейре? Она выживет?

– Не волнуйся, рийке. Физических повреждений нет, пострадало только ее сознание и аура.

– И? Что это значит?

– Сознание восстановится, не переживай, но вот что касается ауры…

– Энейре, не тяните, прошу!

– Твоя шиами – необученная ведьма с очень сильным потенциалом. Она сумела не только инициировать детеныша мантикоры, но и установить с ним эмоциональную связь. А во время падения из нее вырвался такой поток силы, что в ауре образовалась дыра.

– Я убью эту тварь!..

– Тише, рийке. Любой вред, причиненный фамильяру, отразится на ней. Ты этого хочешь?

Я слышу, что они говорят, но не могу ни открыть глаз, ни ответить. Даже мизинцем пошевелить – и то не могу. Но больше неспособности двигаться пугает неспособность чувствовать. Словно внутри меня в самом деле появилась пустота. Нет даже удивления.

Где-то на периферии сознания ворошится вялая мысль: я жива, я не разбилась.

А Шир? С ним все в порядке?

Беспокойство за звереныша отдается в руках легкой дрожью.

Хочу открыть глаза и спросить, но не могу. Я словно сплю и вижу тот страшный сон, в котором ты не властен над собственным телом.

Слышу стук в дверь.

– Ваша светлость, – доносится голос Морана, – к казни уже все готово.

К казни? Кого они собираются казнить?

Память подсказывает ответ: мантикору.

Перед внутренним взором проносится видение клетки, в которой мечется опасный и сильный зверь. В моей голове раздаются слова коменданта: «Завтра в полдень с ней будет покончено».

– Уже полдень, – подтверждает сухой голос Дариона. – Идем.

– Иди, рийке, – отвечает Лохан. – Я уже слишком стар, чтобы радоваться чужой смерти. Лучше присмотрю за твоей шиами.

Дарион уходит. Я чувствую, как он отдаляется, как растет расстояние между нами, а потом закрывается дверь. Скоро с улицы доносится его голос, перекрывающий шум толпы.

Старческая ладонь поглаживает меня по голове.