(не) девственница для дракона (СИ) - Люта Мария

Бахтиеор кивнул соглашаясь. Потом откашлялся и отвернулся к окну, пряча смущение:

— Я вот советую тебе пригласить в Загорье кого-то, з кем она хорошо знакома.

— Да, неплохая мысль. Кого-то, с кем она дружна, у кого неплохо с учебой, кто лояльный к драконам… Что думаешь о Бовеме?

Бахтиеор поперхнулся водой и закашлялся:

— О ком!?

— А что, неплохой парень, хоть и не особо умный… — Арденс вдоволь насладился тем, как его друг безрезультатно пытается сохранить невозмутимость лица, потом похлопал его по плечу, протягивая небольшой конверт.

Конверт не был запечатан и Бахтиеор недоуменно извлек из него лист с гербовыми печатями императорского рода. Его содержание гласило, что мистрес Ребекка Оливенбаум, как самая успешная спудейка своего факультета, приглашается на учебу в Императорскую академию боевых искусств Загорья для обмена опытом, установления дружественных отношений между странами и тому подобное…

Арденс заметил радостный блеск в глазах друга и тоже не сдержал улыбки: он видел, что тот начинает влюбляться и это чувство наконец возвращает ему вкус жизни. Судьба подкинула Бахтиеору второй шанс, а Арденс собирался немного ей помочь.

— Ард, слушай, ты не подумай… — замялся Бахтиеор.

— Мне можешь ничего не объяснять. Я отправлю это письмо сегодня. Сейчас же пригласи Дарка, для него у меня тоже несколько поручений относительно Анны и не только. За ним пусть войдут командующий Южным фронтом, и командир Летучего полка. За ними уже разведчики… Девушки девушками, а у нас еще других дел до утра…

Пока помощник Главнокомандуещего вышел в коридор, в котором уже теснилась толпа народу, сам Арденс по привычке закинул руки за голову и уставился в потолок. Истинная пара, Избранная… Может, это и вправду лишь красивая легенда, а он сам себя обманывает… И то, что он затеял с Отбором, было авантюрой чистой воды. Да еще и втайне от Анны. Ведь если бы он мог все ей рассказать, было бы настолько проще. Она наверняка бы переступила через себя и свою ненависть…

Тут Арденс с силой стиснул кулаки. Нет, Анна не должна переступать через себя, затаить в себе ненависть и злобу — это в конце концов разрушит их отношения или же сожрет ее изнутри. Да и как она может любить его, если призирает за то, кем он есть, кем он родился, за то, что содеяли его предки? Какая-то однобокая, выборочная любовь получается…

Поэтому Арденс принимал план отца и не собирался ему перечить. Ведь Император был очень мудрым, его решения — даже самые нелогичные и не правильные на первый взгляд, всегда приводили к наилучшему результату. Да и Багратион, хоть и ставил благополучие страны превыше всего, к счастью своих сыновей тоже не был глух.

Хорошо поразмыслив, Арденс убедился, что отец и сейчас поступает мудро и временная разлука для них с Анной не такое уж плохое решение. Ведь когда он с девушкой вместе, ему как никогда сложно себя контролировать. Ее вечное пламенное "ненавижу" здорово выводит из себя, пробуждает в нем зверя… А обратиться в звериную ипостась перед "самой ярой дркононенавистницой", как искрометно назвал Анну Бах, далеко не самая прекрасная идея. Пусть она сейчас разберется в себе, остынет, походит на пару занятий в Академию, узнает о жизни в Загорье вживую… Приревнует, в конце ж да концов… Возможно, этого будет достаточно, чтобы призраки прошлого перестали довлеть над ней. Возможно.

Вот только Арденс на авось не собирался полагаться. У него был свой план. Только бы вновь не напортачить…

Глава 29

Лечение Феликса было очень трудоемким — и это было прекрасно. Первые три дня я отходила от принца лишь по нужде да заглянуть на кухню, на которой, я надеюсь, еда появлялась сама по себе, а не ее приносил Арденс. Но на четвертый день все энергетические каналы в теле моего друга работали, как часы, все даже незначительные раны были санированы и надлежащим образом обработаны, все процессы жизнеобеспечения отлажены — и мне больше не следовало проводить у ложа больного все свое время, а голова могла думать иные мысли, не касающиеся лечения. И вот эти иные мысли тут же нахлынули в образовавшуюся пустоту, словно цунами. И все они были об одном: Арденс ушел. Я его не остановила. Да, на этот раз ушел именно он. И это, судя по всему, уже окончательно.

Замечательно. Разве нет? Разве не этого я добивалась? Так почему же сейчас так невыносимо плохо?

Мой взгляд опять упал на подоконник. Там, за горшком с давно увядшим растением, лежал небольшой клочок бумаги. Моя записка Бовему. Записка, которая как-то очутилась у Арденса и привела его в те злощастные конюшни, прямо в ловушку.

Я прикрыла глаза и резко выдохнула, сдерживая слезы. Получается, я, хоть и неумышленно, была виновной во всем произошедшем. Из-за меня Арденса подставили. Ведь записку писала я лично его чернилами и на его бумаге… Конечно, Арденс не мог не подозревать, что это может быть провокацией… Но ведь все равно пошел. При чем лично, а не отправил кого-то.

"Это было так глупо!" — я всхлипнула про себя, напрасно пытаясь рассердиться на проклятого дракона. Да, это было глупо, неосмотрительно и самонадеянно с точки зрения государственных приоритетов и недопустимо для главнокомандующего, который в ответе за внешнюю безопасность целой страны, тем более, когда мир сейчас подобен пороховой бочке возле наковальни на адской кузне.

Но с точки зрения моей скромной персоны… Это было тоже глупо, так как я не понимала, как ради меня можно пожертвовать своим будущим, миром между двумя странами, чужими жизнями. Как же нужно любить, чтобы пойти на такой поступок, отвергнув все доводы разума! Это потрясало. Ведь это просто я! Да еще после того, как я сказала, что не смогу смириться с его сущностью, не смогу принять дракона в нем…

Я закрыла глаза, и тут же на меня нахлынуло воспоминание из кинжала-убийцы драконов — это оружие, что раньше приносило мне лишь фантасмагорические сны, теперь иногда прокрадывалось ко мне в рассудок и в минуты слабости или сомнений: ужасный черный ящер налетает на деревню и опаляет своим пламенем дома, оставляя после себя черные пепелища и трупы… Всюду крики, мольба о помощи, треск крушащихся домов и запах гари… не только древесины, но и тошнотворно-сладкий от сгоревшей плоти… В воздухе разлито отчаянье, ненависть и злоба, жажда убийства и кровавой мести. Я встряхнула головой, выбрасывая эти воспоминания — чужие, но оттого не менее реалистичные.

Затем же я вспомнила Арденса, как он касался меня когтем, почти выпустив своего дракона… И Проклятый Урх, я все еще дрожала от возбуждения даже сейчас! Тогда мне нравилось, кто он, нравилось сгорать в племени его черного взгляда и хотелось еще.

"Как ты можешь желать и любить чудовище!?" — заговорили мои сомнения голосом кинжала.

"Почему ты показываешь мне всякие ужасы, а не то, как ранили ЕГО!? " — я положила клинок перед собой, вопрошая немую сталь, словно она и вправду могла мне ответить.

"Думаешь, если он в тот момент никого не убивал, то не заслужил ранение и не несет ответственности за деяния своего племени!?" — голос кинжала почти реалистично прозвучал у меня в ушах.

Я с силой отшвырнула оружие подальше, и надрывно закричала:

— Зачем Арденс дал мне этот кинжал!?

"Чтобы ты могла себя защитить, глупышка!" — мой мозг сам ответил на свой же вопрос вместо Арденса.

И снова ответ кинжала: "Не слушай его, это лишь уловка…"

Стоп! Я сжала руками виски и прислонилась лбом к холодному стеклу окна. Проклятье, я и вправду схожу с ума! Мне нужна какая-то опора, уютное и надежная заводь для моего разума… Мне нужен Арденс…

Проклятый Урх! Все! Хватит!

Я резко развернулась и ринулась к дверям, намереваясь выйти в сад на прогулку. Вот если бы выйти из своей глупой головы, которая в последнее врямя стала отнюдь не гостепреимным местом, было бы так ж легко.

Когда я подняла руку к двери, раздался стук… в дверь. Я подозрительно прищурилась: это ведь не я постучала, правда?