Роза из Нур-и-Дешт - Олла Дез
- Мы же были друзьями? Да и говорили они всегда это в шутку? – насупился Уво.
- В каждой шутке есть доля истины. И дело было не только в дружбе. Дело было в нас с тобой. Мы излучали в паре силу, уверенность, вот эту пресловутую удачу и непобедимость. И рядом с нами казалось, что мы непобедимы. Именно эта непобедимость и потащила вас тогда на кладбище.
- Нет, мы просто не знали, что там появиться Доппельгангер! – вскричал Уво и вскочил.
- Сядь! – припечатала я, и он послушно рухнул на диванчик.
Ох, чует мое сердце не переживет этот предмет мебели сегодняшнюю ночь и к Белой гадалке не ходи.
- Уво, вот подумай и скажи мне только честно. Отбросив эмоции и восклицания. Что бы изменилось, если бы вы четверо узнали о том, что на древнем кладбище появиться Доппельгангер? Вы бы не полезли? - я вскинула на него глаза.
Уво обхватил голову руками. А потом поднял на меня больной взгляд и заговорил:
- Близнецы так часто про него говорили. Всем известно, что Доппельгангер питает к близнецам слабость. Они разрабатывали сигналы, что бы отличить друг друга. Знали, что рано или поздно он им повстречается. Мы все горели им. Такой шанс сразиться с самим собой. Мы бы все равно полезли – сказал он глухо.
- Да. Вы бы полезли. Я не могла уговорить вас не лезть на кладбище. Вы меня не слушали. Отказывались. Мой дар Белой Гадалки не велик. Я и теперь не слишком в этом хороша. А тогда я сама плохо понимала что правда, а что нет. Где заканчивается пророчество и начинается сон. Вы мне верили через раз. Но по большей части не прислушивались. И ты первый отмахивался. Да. Бывали моменты, когда мне удавалось настоять на своем. Но их можно пересчитать по пальцам. Ты не верил в мою суть. Суть Белой Гадалки. И я не могу винить тебя. Я и сама не верила, куда мне было требовать этого от тебя – продолжила я.
Теперь Уво молчал и слушал. Только периодически поднимал на меня наполненные болью шоколадные глаза.
- За два года, что мы провели вместе, мой дар Белой Гадалки сроднился с тобой. Да, с картами и раскладами по-прежнему были нелады, также как и сейчас, но ведения бывали. А вот пророчеств почти не было. Я их и от видений то с трудом могла отличить.
- А есть разница? – удивленно вскинул брови Уво.
- Да, видения короткие, размытые, не точные. Там я с трудом могу понять место, одежду, порой даже время года непонятно. А пророчества яркие и красочные. Детали видно все, как будто они освещены самыми яркими свечами или как будто все лучи солнца сейчас устремлены именно туда. Видения короткие. А вот пророчества обычно дольше.
- В то утро было пророчество?
- Да. Первое за довольно длительное время. Я вообще могла по пальцам одной руки перечислить, когда я их видела. Я была слишком счастлива с тобой, слишком боялась за тебя, а ребята по настоящему стали моими друзьями, хотя Белые Гадалки тяжело сходятся с людьми и дружат. Поэтому то пророчество было четким и понятный. Краски яркие и живые. Чем ближе к гадалке тот о ком она видит предсказание, тем четче оно будет.
- Ты сама его вызвала? – спросил мой все еще «недалекий» в этих вопросах бывший муж.
- Видения можно попробовать вызвать. И есть несколько способов и техник что бы это сделать. А вот пророчества вызвать почти невозможно.
- Да! – ударил себя по лбу Уво – Леон об этом мне рассказывал. Пойти на то место где недавно умерло большое количество людей. Это как та деревня, в которой мы были.
- Верно. Массовая смерть – оставляет отпечаток открытого окна, в которое можно заглянуть – подбодрила его я.
- Расклад и скрещивание рук, как тогда с Белиндой – продолжил хвалиться полученными знаниями Уво.
- Верно. Мы с помощью карт отрываем окно в бесконечность и, скрестив над ними руки можно туда заглянуть – снова подтвердила я.
- Казнь. Публичная казнь – выдал Уво.
- Да. Стечение народу, смерть и эмоции людей. Все это точно так же может открыть окно. Еще иногда работает просто большое количество народу. Именно поэтому старая Ада так редко выходила на улицу. Она была стара, и ее могло накрыть прямо на улице.
- Но тебя так не кроет?
- Нет. Это мне нужно дожить до возраста Сарой Ады, и стать такой же сильной как она. Не уверена, что смогу. Да и не хочу. Только вот эти видения смазанные. Четкого представления о том, что происходит, они не дают. Как ты помнишь я толком, и описать ничего не могла. Только какие-то отдельные моменты. То пророчество было другим. Оно было на пороге сна и яви – и я с силой сжала руки, впиваясь ногтями в ладони.
- Ты увидела нашу смерть? – тихо спросил Уво.
- Да. Я увидела Доппельгангера. Увидела, как и ты и ребята гибнут. Я увидела, что вы погибли – ярко, красочно, живо. Я смотрела, как он убивает вас. И мне было очень больно и страшно. Последним упал ты, и он как-то странно встрепенулся и поднял голову. Но смотрел он не на меня. Он повернул голову в сторону деревни – я прикрыла глаза, смотреть на Уво сил не было.
Я помолчала и, не открывая глаз, погрузилась в то солнечное утро, когда я проснулась в холодном поту, в деревенском кабаке, рядом с мужчиной, которого любила до сумасшествия.
- Пророчество нельзя изменить, в него почти невозможно вмешаться и повлиять на него тоже почти нельзя. Я не могла ничего с ним сделать. Можно изменить лёгкие штрихи и детали. И я должна была их изменить. И я изменила. Но с вашей гибелью я ничего поделать не могла. Ничего. Я могла растолкать тебя
