Враг мой – муж мой - Анастасия Разумовская
Леолия не виновата в том, что родилась в семье Тэйсголингов. В отличии от своих отца и брата, девушка была достойна большего. Но – увы – в ней текла проклятая кровь.
Он видел, и не мог не видеть, разгорающиеся в принцессе чувства. Её глаза говорили о возникшем притяжении. Леолия совершенно не владела крайне важным для принцессы умением – умением лгать. По-видимому, эта была влюблённость вопреки собственным желаниям, яркая, искренняя, горячая и, возможно, первая. Скорее всего, именно её чувства и вызвали в Эйдэрде ответные. Когда он составлял свой план, то не учёл такую вероятность.
Нет, в герцога влюблялись и раньше. Но вот так – впервые. Так, чтобы захотелось закрыть её ладонями, прижать к сердцу и защитить от всех страданий. Он привык иметь дело с другим противником. Более опасным, более опытным и коварным. А из принцессы противник был как из брошенного котёнка. Шипит, выгибает спинку, пучит глазки, но всё это просто смешно.
Нужно было искоренить эту первую девичью, почти детскую любовь.
И он справился. Пустые глаза Леолии вызвали судороги боли в сердце, но одновременно свидетельствовали разуму о том, что Эйдэрд решил задачу. Он почувствовал себя палачом.
Следующей задачей было вырвать сострадание и разгорающуюся привязанность из собственной души. С корнем. Любой ценой. Ради этой цели Эйдэрд снова позвал Алэйду в покои. Её умелые ласки должны изгладить из его памяти неуклюжий, но искренний поцелуй захмелевшей Леолии, от воспоминаний о котором и сейчас срывало крышу.
И дочь Золотого щита оправдала его ожидания. Никогда ранее она не высказывала столько стараний, не изливала на него столько ласк. Вот только… В какой-то момент ему стали настолько противны её розовые губы, угодливое тело и явная услужливость, что он молча отстранил от себя любовницу, едва удержавшись, чтобы не скривиться от отвращения. К ней, к себе, ко всему тому, что происходило между ними.
– Прости. Я устал.
Алэйда улыбнулась. Шаловливо, как девочка. Когда-то ему нравилась эта её улыбка, но сейчас он ясно видел её фальшь. Маска, заботливо натянутая на высокомерное лицо, рвалась по швам. Он знал это и раньше, но одно дело – знать, другое – видеть.
– Позволишь ли мне остаться? – проворковала Алэйда.
Он сам её выдрессировал. Не любил, когда в одной комнате с ним кто-то спал. Покачал головой, подтверждая прежние распоряжения. И она несмело наклонилась и поцеловала его. Вытерпел. Дождался, когда уйдет, и набрал себе полную ванную. Как будто можно было смыть с себя эти липкие прикосновения!
Лёжа в холодной воде, Эйдэрд вспоминал, как увидел Леолию у постели Ларана. Заплаканную. Неужели правда его любит? Возможно ли, что они встречались ранее, и у них успели завязаться отношения? Эйду так и не удалось узнать, что было между этими двумя. Шутки Ларана про обнажённую нимфу… Да и в целом оба с самого начала вели себя, как если бы были уже знакомы друг с другом.
Там, в карете, он дал волю гневу. Гнев был, но Эйдэрд привык справляться с эмоциями. В тот раз он разрешил ревности и злобе взять вверх. Эффект превзошёл все ожидания. Больше всего Эйдэрд боялся, что она заплачет и попросит прощения. Не был уверен, что в нём хватит решимости отвергнуть её просьбу.
Но она не заплакала. Не извинилась. Смотрела на него как на дикого зверя, и он видел, как зарождающееся доверие умирает в ней. Он сам уничтожал его.
Тогда герцог даже порадовался тогда. Пусть она его ненавидит. Это было правильно. Сжечь все мосты! Никаких верёвочек, связывающих их.
Вот только оказалось, что видеть её опустошённое лицо очень больно.
Лео, Лео… Что ж ты наделала, девочка! Почему именно ты родилась в семье проклятого короля?
Эйдэрд стиснул кулаки. Хватит сопли пускать! Не подросток. Смерть – неизбежная участь всех живущих.
Он вылез из ванной, встал на кулаки и принялся отжиматься. Вода ручейками стекала на пол.
И первые лучи солнца застали герцога в таком положении. Он поднялся и подошёл к раскрытому окну. Низкое небо закуталось в сизые тучи, как в ватник, и солнечным лучам приходилось пробивать сквозь прорехи между ними.
Мускулы приятно ныли от нагрузки. Вот только привычная манипуляция телом не помогл духу. Совсем.
***
Леолия дождалась, когда дворец стихнет. Взяла ворох поспешно сшитых портнихами платьев и безжалостно разрезала их на полосы. Парчовые, шёлковые и бархатные полосы всех возможных расцветок. Связала их узелками. Ни у кого в Элэйсдэйре не было столь дорогих верёвок!
Попробовала на прочность. Ну что ж, ткань качественная. Прошла в спальню, на секунду замерев на пороге в нерешительности. Впрочем, мёртвый Америс был не страшнее живущих в этом дворце. Распахнула окно, привязала верёвку из платьев к балясине, поддерживающей балдахин. Затем достала из шкафа заботливо уложенный мужской костюм, в котором приехала из обители, переоделась и залезла на подоконник.
Покои принцессы располагались на третьем этаже Розовой башни. Кусты барбариса внизу сверху смотрелись опасно далеко. При неудачном стечении обстоятельств можно было повредить позвоночник, оставшись инвалидом на всю жизнь. При удачном, упав, сломать шею. Но Леолии было почти всё равно. Она закинула ноги на верёвку, скрестив их в лодыжках и стиснув ляжками перекрученную ткань.
Беглянка ползла и ползла, внутренне злорадствуя над всеми этими благородными заносчивыми идиотами, которые не могли бы даже предположить, что принцесса умеет лазать по деревьям и верёвкам. Ладони вскоре засаднило, но эта боль вызывала в ней ещё большую радость.
Наконец, её ноги коснулись земли. Обдирая одежду и кожу о колючий кустарник, принцесса выбралась наружу. Наклонилась, зачерпнула рукой землю, перемазала лицо грязью, засунула руки в карманы и неторопливой походкой вразвалочку направилась к воротам.
– Выпустите, дяденька, – прогундосила, когда стражник обернулся и смерил её взглядом.
– Ты чего тут делал, малец? – добродушно поинтересовался вояка, зевая и прикрывая щербатый рот ладонью.
– Да больно трубов-то много, – вздохнула Леолия, ссутулилась, зачерпнула ногой пыль. – С ентим кухонным очагом возился – ух как долго. Ажно до самой ночи.
И, высморкавшись пальцами, она сделала вид, что бросила сопли на землю.
– Ну, ступай через калитку. Да больше не задерживайся так заполночь. Не наоткрываешься тут всяким. В следующий раз задержишься – будешь ночью тут куковать!
– Да что ты, дяденька, – заканючила Леолия, – да я ни в жисть! Нельзя мне ночью тут,
