Там, где цветёт папоротник - Лена Бутусова
Постепенно гости занимали свои места. Семейные пары с детишками стояли по одну сторону от главного костра. С другой стороны стояли свободные парни и девчата, нарядные, с венками на головах. Они то и дело игриво стреляли друг в друга глазами, но купальская ночь миновала, и потому вели они себя смирно. Сегодня был не их праздник.
Сегодня вечер и ночь посвящались Маруну и Любомире.
Охотник, нарядный и взволнованный, ждал невесту у костра. Рядом стояла Василина, которая должна была провести церемонию, а у ног Маруна крутился кот-баюн, то и дело поглядывая на него хитрыми зелеными глазами:
– Да, не тревожься ты так, оборотник. Теперь уж никуда от тебя Любомира не денется, – баюн ободряюще ткнулся лбом в колено Маруна.
– Я не тревожусь, – тот выдавил сквозь зубы.
– Оно и видно, – котик лукаво замурчал. – Сейчас главное, чтоб гости со стороны невесты поселковый люд не распугали.
Стоило Котофею это произнести, как над Белояром свился густой туман. Внутри него то и дело вспыхивали болотные огни, и чудилось странное движение. Люди оглядывались на озеро, взволнованно переговаривались. Пелена тумана наползла на берег, но дойдя до линии разожженных костров, остановилась, словно наткнувшись на невидимую стену. И казалось, словно в глубине этого морока стояли человеческие фигуры, но они не смели ступить на смертную землю.
– Вспомнишь хорошего человека, вот он сразу и появится, – Василина посмотрела на клубящийся туман проницательным взглядом, улыбнулась и сдержанно поклонилась Белояру, приветствуя нездешних гостей. – Спасибо, Кощеюшка, что ведешь себя скромно. – Развернулась обратно к костру, – Деликатный у тебя тесть, Марун.
В ответ на это охотник только хмыкнул и снова перевел ищущий взгляд на стайку молодых женщин, из которой вот-вот должна была появиться его суженая.
И вот, наконец, момент настал – подружки невесты расступились в стороны, и Любомира вышла вперед. А под руку ее вела женщина, высокая и статная, немолодая, но такая красивая, что даже совсем зеленые молодцы на нее во все глаза уставились. И были у женщины ясные голубые глаза, что, казалось, в самую душу заглядывали. Я чуть позади нее переваливался с лапы на лапу молодой медведь. Поселковые испуганно жались в стороны от мишки, но тот даже носа не поворачивал к ним, словно бы люди его вовсе не интересовали.
– Это кто там такая мою невесту под руку ведет? – Марун нахмурился.
Кот-баюн едва не подавился насмешливым мявом, Василина спросила удивленно:
– Не узнаешь, что ли, Марун Северный Ветер? Вы же знакомы вроде как.
– Знакомы? – Марун прищурился, изучая гостью. – Нет, не узнаю.
Между тем, женщина вела Любомиру под локоток. А в руках у ведьмочки был особый венок. Она сама плела его три ночи напролет, нагая, на берегу Белояра, с наговорами да заклинаниями. И теперь этот венок она должна была надеть на голову Маруна.
Незнакомка подвела Любомиру к суженому. Улыбнулась лукаво:
– Что смурной такой, берендей-оборотник? Не передумал ли часом мою внучку в супружницы брать?
Марун только рот приоткрыл от удивления:
– Ягиня-баба?
– Она самая, без прикрас, – Яга кивнула. – Ты рот-то закрой, а то комар залетит.
И отпустила руку Любомиры, чуть подтолкнув ее к суженому. И ведьмочка, смущаясь точно в первый раз, шагнула в Маруну. Улыбнулась, протягивая ему венок из душистых полевых трав и цветов. Точно такой же уже украшал ее собственные волосы. Этот венок останется ее единственной одеждой, после того, как свадебная церемония завершится, и они с Маруном останутся наедине на берегу Белояра.
А пока что на Любомире был яркий наряд, расшитый лентами и цветами, распущенные волосы дивной волной рассыпались по плечам.
И вновь, в который раз, Марун залюбовался суженой:
– Какая же ты красивая, Любомира, глаз не отвести.
– Так ты не отводи, бери ее себе и любуйся, сколько хочешь, – Василина протянула руки молодым, подзывая их к себе.
Они шагнули ближе к деревенской ведьме, а Василина повысила голос, обращаясь к собравшимся гостям:
– Слушайте все! И не говорите потом, что это не было сказано.
Люди притихли, повернувшись к главному костру. А ведьма-травница продолжала, обратившись к Маруну:
– Какова твоя клятва перед лицом невесты, Марун Северный Ветер?
Охотник улыбнулся, глядя на Любомиру горящими глазами:
– Клянусь любить и уважать мою супругу Любомиру, хранить и защищать наш дом.
Василина чуть кивнула и обратилась к Любомире:
– Какова твоя клятва, Любомира-травница?
Ведьмочка дрожала от волнения, словно осиновый лист на ветру. Венок в ее руках ходил ходуном – в отличие от Маруна для нее это был первый свадебный обряд. И Любомира искренне желала, чтобы он остался единственным.
Чистым и звонким голосом она произнесла:
– Клянусь любить и уважать моего супруга Маруна, хранить и защищать наш очаг.
Василина снова согласно кивнула и отступила в сторону от молодых, а они наоборот приблизились друг к другу. Любомира протянула венок Маруну:
– А это мой тебе дар, любый мой, как знак того, что наша с тобой любовь будет бесконечной, словно это сплетенное кольцо.
Маруну пришлось наклониться, чтобы Любомира смогла возложить венок ему на голову. Со счастливым видом охотник выпрямился и, сжав руку ведьмочки, привлек ее к себе:
– Все, теперь ты моя, Любомира.
– А ты мой, – девушка улыбнулась в ответ.
Охотник поцеловал уже не невесту – супругу. И она ответила ему с радостью. И так они были увлечены друг другом, так искренне миловались, что даже не заметили, как разошелся народ с берега Белояра, раз развеялся туман над его гладью, унеся с собой гостей из Нави. И что остались они вдвоем у догорающего костра.
Марун поднял голову и огляделся. Увидев, что вокруг никого нет, стащил с Любомиры свадебный сарафан, она даже ойкнуть не успела. И осталась ведьмочка в одном только лишь венке.
– Идем, отпустим твое платье, – Марун потянул нагую Любомиру ближе к берегу, в темноту, и она послушно последовала за ним.
Светлым пятном на темной глади озера поплыл дорогой нарядный сарафан.
– Примите, духи предков, наш свадебный подарок, – ведьмочка проговорила ритуальную фразу. – И пусть это будет самая большая потеря в нашем доме, – добавила она уже от себя, с сожалением проводив взглядом красивый наряд.
– Пусть, – Марун эхом подхватил ее слова.
А потом подхватил на
