Луна убывает - Светлана Поделинская
Эдгар с трудом удержался от того, чтобы остановить ее уже за дверью, насильно привести обратно, пока не поздно, и пусть возмущается сколько душе угодно. Но он знал, на что способна решительная и самоотверженная женщина из их рода, к тому же отчаянно скучающая. И надеялся, что Лаура не пропадет. Эдгар так сильно страдал от бездействия, не смея нарушить обещание, данное ей, что не смог сдержать слез. Как и большинство мужчин, он стыдился своих слез, считая их проявлением слабости. К счастью, свидетелей его позора не нашлось. В претенциозно-красном номере «Дома богов» Эдгар остался один, и кровавые слезы на его белоснежном носовом платке говорили о том, что боги умеют плакать даже в двести восемьдесят лет от роду.
Он вспомнил ту прекрасную лунную ночь вечность назад, когда обратил Лауру в вампира. Эдгар наблюдал за ней много лет, знал, как она выглядит, но тут впервые осязал в своих объятиях и детально рассмотрел при тусклом лунном свете. Прозрачная белая кожа, благодаря которой Лаура очаровательно краснела, – кровь бросалась ей в лицо и заливала щеки нежным румянцем. Точеный стан и пышная грудь, которая волнующе вздымалась. Перед Эдгаром воплотился призрак его давней любви.
Внешне Лаура не походила на него или сестру Эвелину, но определенно представляла собой его излюбленный типаж: томная и немного меланхоличная блондинка. Однако Эдгар никогда не отождествлял двух возлюбленных и дал Лауре другое имя, когда принял роды у ее матери. Эвелина – его земная, невозможная любовь, а Лаура – вечная, но без одной девушки не было бы другой. Лаура – та, которую он себе придумал, вымечтал, вырвал из небытия. Обреченное дитя, кому не суждено было родиться, если бы он не влил кровь из своего сердца ее погибающей матери. Красота Эвелины и Лауры имела разную природу, как солнце и луна, но Эдгару нравилось думать, что частичка Эвы продолжает жить в этой девушке.
От Лауры пахло костром, ландышевой невинностью и немного океаном, возле которого она выросла. Сама она была как свежий океанский бриз, дуновение юности. Его лунная девочка. И Эдгар, не раздумывая, присвоил Лауру себе.
«Моя», – думал он, когда приник к ее шее и выпил кровь, самую сладостную в мире – свою, родную, переданную через поколения и дарованную ее беременной матери.
«Моя», – ликовал он, когда лишил ее девственности прямо там, на росистой траве, не позволив опомниться и не удосужившись спросить ее согласия. Только с ней он впервые за двести лет ощутил себя мужчиной, живым. И взял ее как свою собственность, вещь, но слишком ценную, чтобы ее испортить или уничтожить.
«Моя», – не сомневался он, когда сделал Лауру своей бессмертной спутницей, подчиняя ее волю и не задумываясь о том, как больно ей будет.
Сначала Эдгар полагал, что ему досталась девушка нежная и трепетная, именно такую он искал – податливую в его руках, как разогретый воск. Но Лаура не была бесхарактерной изначально и обладала таким внутренним стержнем, что временами ставила почти трехсотлетнего Эдгара в тупик. С мнением Лауры приходилось считаться и держать слово, чтобы не потерять ее уважение. Впервые за много лет он не знал, как поступить, став заложником своих обещаний.
Чувствуя бессилие что-либо изменить, Эдгар терзался рефлексией, пока его не застигла заря. Первый рассвет без Лауры, засыпающей у него на плече и простившей ему свою смерть. Впрочем, действительно ли она простила ему то, что ей пришлось стать возлюбленной тьмы, теперь Эдгар сомневался.
Закрыв глаза в ожидании, когда мертвящий сон укроет его тело саваном оцепенения, Эдгар с удивлением различил сполохи пламени сквозь сомкнутые веки. На скользкой грани сна и яви возникла та, кто более трехсот лет обреталась в мире духов, родоначальница их проклятого рода – ведьма Кресента. Ее образ был, как и прежде, окутан пламенем, а глаза светились зеленью. Кресента навеки осталась в междумирье духом, связанным с огнем, и оберегала своих заблудших потомков. Именно она наделила Эдгара демонической сущностью вместе с даром бессмертия, когда он погиб на дуэли в лесу, – и тем самым не дала их роду пресечься. Лишь благодаря вампирским силам Эдгара его дочь Магда, обладающая слабым здоровьем, выжила и смогла оставить потомство.
– С чем ты пожаловала на этот раз? – мысленно спросил Эдгар, но прабабушка вмиг уловила, что он не в настроении.
– Пришла помочь тебе и надоумить, мой мальчик, – ответила Кресента, ласково взирая на него. – Я бы хотела вновь обрести плоть и ходить по грешной земле, но пока мне не дано. Поэтому я смотрю на вас, и мне становится легче, отраднее. Сейчас ты винишь себя в том, что позволил Лауре уйти. Не стоит терзаться: ты не смог бы ее удержать. Она такая же упрямая, как ее мать и сестра.
– Она вернется, – сказал Эдгар, не веря в собственные слова.
– Нет, – печально покачала головой Кресента, встряхнув переливчато-огненными кудрями. – Лаура не вернется, даже если пожелает. Клан Вечерней зари не отпустит ее. Они обладают огромной мощью – в их подвалах сокрыт источник силы. Я иногда подпитываюсь там, ведь я чистокровная шотландка как-никак. После смерти мне открылось сие место.
– И что ты предлагаешь?
– Как вы и намеревались, уничтожить всех вампиров! – Изумрудный взор Кресенты стал холодным и беспощадным. – Дугальд говорил правду: они последние вампиры помимо вас, других нет. Вы должны их упокоить, всех до единого, не жалея никого.
– Вопрос стоит не в том, убивать их или нет, – горестно усмехнулся Эдгар, – вопрос – как?
– Да, один ты не справишься, хотя в смелости тебе не откажешь, – согласилась Кресента. – Но храбрость не должна быть безрассудной. Тебе потребуется помощь извне: близнецы.
– Близнецы? – опешил Эдгар. – На что они способны? Они лишь слабые люди. Их тело настолько уязвимо, что их легко убить.
– Они могут многое. Например, на них не влияет рассвет, когда вампиры обездвижены. Во сне вампиров проще всего убить, вогнав кол в сердце.
– И ты готова рискнуть долгожданными близнецами ради нас с Лаурой – потерянных душ?
По лицу Кресенты пробежала заметная рябь, перекинувшись на сотканную из огня фигуру.
– Ваши судьбы взаимосвязаны, так уж вышло. Вам предначертано встретиться на краткий миг и изменить жизни друг друга. Потом ваши пути разойдутся.
– Я не могу отправить их одних, даже если Джек и Жаклин дадут согласие, – рассуждал Эдгар,
