Комплекс крови (СИ) - Анастасия Ильинична Эльберг
1985 год, местоположение неизвестно
— Если ты будешь хорошей девочкой, Сиара, то уже завтра отправишься домой. Я дам тебе денег, и ты сможешь купить билет на поезд. Ты хочешь вернуться домой?
Сиара неуверенно теребит пуговицы тонкой блузки, единственной преграды между ней и незнакомым мужчиной, стоящим на расстоянии пары шагов. Нет, он не собирается ее насиловать. Такие разговаривают иначе. Действуют иначе. Подобных им она уже встречала, и не раз.
— Что вам нужно? — спрашивает она у незнакомца.
— Я хочу, чтобы ты разделась, — отвечает он. — Хочу посмотреть на твои татуировки.
— Э-э-э? — удивляется Сиара. — Вы похитили меня для того, чтобы взглянуть на мои татуировки, сэр?..
У мужчины открытое и спокойное лицо. Сиара считает его привлекательным, пусть это и не ее типаж. Смуглая кожа, коротко остриженные темные волосы и карие глаза. Говорит с легким акцентом. Возможно, родился где-нибудь на востоке… На Ближнем? Ливан, Сирия? Там постоянно идет война, люди убегают в благополучные страны Европы. Беженец?
— Да, — говорит мужчина. — Ты мне их покажешь?
— Ну, если это все, что вам нужно, сэр — да пожалуйста.
Сиара выскальзывает из джинсов, расстегивает пуговицы блузки и бросает ее на подлокотник кресла. Легкая белая ткань опадает на синий бархат как крыло уставшей птицы. Белья Сиара не носит и очень этим гордится. Она искренне не понимает, что хорошего в большой груди.
— Папа?
Сиара оборачивается на долю секунды позже незнакомца. Юноше, стоящему в дверях комнаты, на вид не дашь больше пятнадцати. Он похож на смуглокожего мужчину, но лицо у него чуть более тонкое. Глаза — не карие, а серые. Сиара ловит их взгляд и не различает в нем ничего, кроме боли. Эта боль такая разная, у нее так много лиц, форм и имен, что она просто не может поместиться в пятнадцатилетнем мальчике.
— Что тебе нужно? — резко спрашивает смуглокожий мужчина.
— Ты просил показать рисунок после того, как я закончу.
— Мне нет нужды смотреть на твои рисунки. Я и без того знаю, что они отвратительны.
— Но… — начинает юноша.
Смуглокожий мужчина подходит к нему и с размаху бьет по лицу.
— Ты самое бездарное и неблагодарное создание на свете, Роберт. И я хочу, чтобы ты хорошенько это уяснил. А теперь отправляйся рисовать и не возвращайся до тех пор, пока я тебя не позову.
— Может быть, ты все же взглянешь, папа?
И юноша протягивает отцу несколько альбомных листов. Сиара делает пару осторожных шагов, пытаясь разглядеть, что же там изображено — и затаивает дыхание. Она видит стройную женскую фигуру, изображенную в полный рост. Женщина стоит на мягкой траве возле дерева, тонкая рука тянется за большим спелым яблоком, висящим на одной из веток. Кажется, она вот-вот сойдет с листа и обретет плоть в реальном мире. Сиара в жизни не поверила бы, что такую красоту сотворил карандаш в руках пятнадцатилетнего подростка.
Смуглокожий мужчина отталкивает руку сына, и альбомные листы падают на пол.
— Меня не интересуют твои глупые каракули.
— Вы сошли с ума, — вырывается у Сиары. — Ваш ребенок гений! Вы ослепли?!
Глаза незнакомца опасно сужаются.
— Что ты сказала? — тихо переспрашивает он.
— Я сказала, что ваш сын гений. Если вы думаете, что его рисунки бездарны, то вам нужно приобрести очки.
— Так, значит, ты не хочешь быть хорошей девочкой, — подводит итог он. — Ну что же, выбор твой.
— Нет, пожалуйста, папа.
Юноша встает между Сиарой и отцом и поднимает руки, как рефери на ринге.
— Это правда, — говорит он Сиаре. — Прошу, не нужно делать мне комплименты из жалости. Я ничего не умею — и вряд ли когда-нибудь научусь.
Сиаре еще никогда не приходилось видеть такого контраста между словами и выражением глаз собеседника. Этот мальчик повторяет заученные фразы, но глаза говорят, что он впервые слышит в свой адрес что-то подобное.
— Это неправда. — Сиара понимает, что с каждым произнесенным словом шансы на освобождение из этого места стремительно уменьшаются, но ей все равно. Что она делает? Зачем защищает этого мальчишку?..
— Уходи, Роберт, — произносит смуглокожий мужчина. — Нам с нашей гостьей нужно серьезно поговорить.
— Если ты тронешь ее, я убью тебя, — спокойно обещает юноша.
— Уходи, Роберт.
— Расправлюсь с тобой так же, как ты расправлялся с ее предшественницами. Клянусь, так оно и будет.
***
Ночь с 15 на 16 июля, Треверберг
Объятия душного сумрака опустили Терри внезапно, как прервавшийся на самом жутком месте кошмар. Она ощупала пальцами покрывало, на котором лежала, осторожно открыла глаза. В изножье кровати сидел Ларри, а рядом, на расстоянии вытянутой руки — обеспокоенный Тристан.
— Ты до чертиков меня напугала, Терпсихора, — сказал последний.
— Что случилось? Я снова упала в обморок?
— Нет, — ответил Ларри. — Ты сидела и смотрела в одну точку, не реагируя ни на что. Я пытался задавать тебе вопросы, потряс за плечо, но без толку.
Терри села на кровати.
— Хочу пить, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
— Я принесу, — вызвался Ларри. — Вода тебя устроит?
— Вполне. Только льда не забудь.
Дождавшись ухода эльфа, Тристан подсел ближе к сестре и положил ладонь ей на лоб.
— Расскажи мне все, — потребовал он.
— Дня три-четыре назад я почувствовала легкую слабость. Ничего серьезного, похоже на переутомление. Потом я поняла, что меня не насыщает синтетическая кровь. Я пила, пила и пила, но чувствовала все больший голод. А потом Ларри меня накормил…
Брат рассеянно поправил шейный платок из нежно-зеленого шелка.
— И что, тебе стало лучше? — спросил он.
— По крайней мере, на время. Но потом мне привиделось… привиделось… До обращения тебя звали Робертом?
Тристан вскочил так резко, что чуть не сбил с ног подоспевшего со стаканом воды Ларри.
— Это популярное имя, Терпсихора. С таким же успехом ты могла поинтересоваться, звали меня Джоном или Брайаном.
— Тебя звали Робертом, и твой отец убивал женщин.
Брат бросил неуверенный взгляд на Ларри.
— Я, наверное, пойду, — произнес мистер Родман смущенно.
— Нет, — возразил Тристан. — К тебе у меня будет отдельный разговор. Ты же химик, верно? И специализируешься
