Апельсиновый вереск. Дорога возврата - Вайолет Девлин
Сидя на постели, девушка лениво поигрывала мечом, вращая его так, как ей вздумается. Сделав очередной оборот, Этери сжала навершие с такой силой, что острые углы черепа впились в ее кожу.
— Знаешь, что я в толк не возьму, Калеб? — обманчиво ласково, с ленцой в голосе спросила Этери у меча. Клинок неопределенно сверкнул и затих. Надо же, какой скромный! — Первое: как ты оказался здесь? Неужели Элфи был так добр, что закинул тебя следом за мной?
Этери снова коснулась нижней части уха, от которой мало что осталось благодаря стараниям альва. Зато выполнил сделку, молодец. Именно это Этери злило с такой силой, что хотелось бросить меч в окно. Но, памятуя о том, что она держит в своих руках не деревяшку, пришлось сдерживать гнев внутри, хотя он так и просился на волю.
— И второе: я сошла с ума окончательно или частично?
Скорее первое. Она разговаривала с мечом, который ей в упор не отвечал. У Этери была теория, что на этой стороне волшебства как такового не было, поэтому Калеб не мог стать человеком. Или же он не мог стать человеком, потому что она держит в руках обычный меч, а все ее воспоминания — следствие бурного воображения.
Но все это не могло быть воображением!
Этери поднялась, подошла к окну и коснулась лбом холодного стекла. Элфи, Авалона, Иэн, она не могла их выдумать. Они были слишком яркими и настолько отличались от самой Этери, что у нее просто не хватило бы фантазии придумать их. Воспоминания медленным потоком вливались в ее сознание. Постепенно она вспомнила, как они с Элфи оказались в Империи Сион, как он чуть не задушил ее, но сохранил жизнь, чтобы она помогла ему найти крылья. Вспомнила, как впервые увидела Авалону верхом на ярой лошади. Жесткую, властную, готовую биться за свое до последнего.
А еще она вспомнила Иэна. Всадника, который прозвал ее Чужестранкой. Всадника с бледным худым лицом и равнодушным взглядом, в котором изредка мелькали отголоски эмоций, когда он смотрел на нее. Всадника, у которого была мечта стать свободным.
Всадника, которого Этери больше никогда не забудет.
Все они ворвались в ее жизнь так внезапно и перевернули ее с ног на голову, что Этери даже не успела возразить. Она просто плыла по течению, сталкивалась с трудностями, опасностями, рисками. И ей нравилось это. Все время, что она провела в Ареморике, Этери рвалась обратно домой. Но, оказавшись в Хоу-Хэле, она вдруг поняла, что хочет вернуться. Не только, чтобы разыскать Лилит, которую, вероятно, случайно зацепило, и она перенеслась в Ареморику, но и для того, чтобы снова увидеть тех, кто стал ей дорог.
А еще Этери хотела разобраться с Артуром. Сражение закончено, но битва не выиграна. Осталось множество вопросов, главным из которых был о пророчестве.
Этери должна вернуться.
Должна отыскать Лилит и всадников.
Вернутьсвоёкоролевство.
Решительно развернувшись, Этери открыла гардеробную и вытащила оттуда легкое боевое облачение, в котором она сражалась с Авалоной на тренировочном поле. Штаны, рубашка, корсет. Застегивая кожаные ремешки, Этери поняла, что ее руки помнят каждое движение, каждое прикосновение к коже. Они помнят, как держать рукоять меча, с какой ноги сделать выпад и как увернуться от ответного удара. Этери помнила, под каким углом бросить стилет так, чтобы он прилетел в сердце, и как сражаться в ближнем бою. Авалона не доверила ей обычный меч, заставила учиться на деревянном, но как обращаться со стилетом, показала в первые же дни. Небольшой клинок был легким, и наносить удары им гораздо проще, чем грузным мечом. Но Этери все равно понадобилась практика. Она довела навык если не до совершенства, то до хорошего уровня, это точно.
Убрав стилет в один из карманов в корсете, она почувствовала, как сильно бьется ее сердце в груди.
Она возвращается. В этот раз по собственной воле.
Собрав в походный мешок все необходимое, Этери попыталась засунуть в него и меч, но рукоять и навершие все равно торчали. Пришлось обмотать меч тряпкой, чтобы Джон не понял, что конкретно она пытается пронести.
Дневник тоже полетел в мешок, как и нарисованная карточка. Привычка, которую выработала Этери за три недели после своего возвращения, никуда не исчезла. При каждой возможности она все так же тянулась к дневнику, чтобы записать в него то, о чем не хочется забыть. И если ее воспоминания сотрут снова, она откроет дневник, и каждое слово вновь напомнит о себе.
На первом этаже особняка семьи Фэрнсби умопомрачительно пахло запеченной уткой. Этери сглотнула вязкую слюну и прошествовала в кухню. Слова, которые она собиралась сказать Джону, застряли в горле.
Мужчина убрал с плиты кастрюлю с бульоном. Как и всегда, он улыбнулся ей, но улыбка быстро померкла. Этери изменилась, и он заметил это. Не только одежду, в которой она нашлась спустя три месяца, но и жесткое выражение лица, прямую осанку и расправленные плечи.
— Ты так похожа на мать, — со вздохом сказал Джон, заметив походный мешок за ее спиной.
Этери такое сравнение не понравилось. Она никогда не стремилась быть похожей на Лилит и никогда не была. Только в Ареморике все изменилось. Этери пришлось стать такой, чтобы выжить. Не по своей воле, а из-за шутки дрянного мира, в который ее по ошибке затащил Элфи.
“Ты уверена, что по ошибке?”,— прошелестел надоедливый внутренний голос. С трудом, но девушка отогнала его прочь. От альва можно было ожидать чего угодно, даже того, что он знал о пророчестве и специально притащил в Ареморику истинного правителя. Он мог. Но Этери до сих пор помнила с какой обжигающей яростью он сжал ее горло, как потемнели его глаза. Элфи не играл ярость. На мгновение он сам стал чистой яростью. Яркой, жалящей, шелестящей, прячущейся в черных тенях.
— Я знаю, где искать маму.
Серебряная ложка выпала из руки Джона, с громким стуком ударяясь о черный кафель. На его лице появился намек на надежду. Он посмотрел на нее, а у Этери заныло сердце.
— Я отправляюсь за ней одна.
— Нет, — поспешно заявил Джон. — Ни за что. Где она? Где Лилит? Прошу, расскажи, милая, и мы во всем разберемся. Вместе…
Он подошел, взяла ее руки в свои и легонько сжал их. Ладони Этери дрогнули, их обжигал жар, исходящий от тела Джона. Она почти ненавидела себя за то, что пришлось сказать:
— Я знаю, как сильно ты любишь ее и меня, но не могу рассказать. Просто дай мне уйти. Обещаю, я верну
