Дом горячих сердец - Оливия Вильденштейн
— Что и требовалось доказать, Сиб, — говорит он, стирая костяшками пальцев липкий сок со своей кожи. — О, ты ещё за это заплатишь.
Она улыбается, словно понукая его отомстить ей. Что он обязательно сделает. Фибус всегда отвечает, но в отличие от Сиб, которая сначала делает, а потом задаёт вопросы, Фибс обладает непомерным терпением.
— Значит, Имоген работает с вашим королём? — спрашиваю я.
— Вашим королем?
— Моррготом. Или как там называет его ваш народ?
Это слово оставляет неприятный привкус у меня во рту, потому что долгое время я думала, что так звали Лоркана. То есть его птиц. Но Данте поправил меня и предоставил мне перевод этого слова: Ваше Величество.
— Ваш народ? — Ифа морщит лоб. — Кахол ведь твой отец?
— Ага.
Сибилла врезается в меня плечом.
Лоб Ифы разглаживается.
— Ты тоже ворон, Фэллон. Лоркан Рибав и твой король.
— Лоркан Рибав никогда не станет моим королём.
Моё признание вызывает злое шипение вокруг.
«Хм-м… Ничто не доставляет мне такого же удовольствия, как брошенный мне вызов, Behach Éan».
Я резко перевожу взгляд на вход в таверну, где ожидаю увидеть Лоркана. И когда я его там не нахожу, я осматриваю каждый тёмный угол в поисках золотых точек.
«Я не бросала тебе вызов».
«Но я чувствую, что именно это ты и сделала».
И хотя ответ возникает у меня в голове, мои губы всё равно произносят:
— Это не вызов.
— Что не вызов? — спрашивает Сиб.
— Ничего, — бормочу я.
— Думаю, Фэллон пошла в свою мать, — Риккио потирает щетину на своей челюсти. — Я слышал, что шаббианская принцесса была довольно красивой.
Кровь отливает от моего лица.
— Ты знаешь?
Я осматриваю присутствующих за столом в поисках нахмуренных лбов, но не обнаруживаю их.
— Вы все знаете?
— Лазарус нам рассказал, — тихо говорит Сибилла.
Она как будто чувствует, что если будет говорить громче, то я сорвусь.
Я оглядываю тусклую таверну в поисках гиганта-фейри с седыми волосами, но не нахожу лекаря среди посетителей.
— Он предположил, что мы уже знаем, так как об этом знал Антони, — добавляет Джиа.
Я перевожу взгляд на капитана лодки. И хотя его радужки такие же голубые, как у Данте, они почему-то кажутся сегодня темнее и похожи на океан, растянувшийся между Люсом и Шаббе, а не на полуденное небо.
— Как давно?
Он делает глубокий вдох, его челюсть становится такой же напряжённой, как и моя спина.
— С той ночи в лесу, когда ты встречалась с Бронвен.
В ту ночь он шёл за мной до того места, где меня ждала Бронвен вместе с Ропотом. Как же я скучаю по коню, на котором уехал Данте! Это ещё одна причина, по которой я ненавижу новоиспечённого короля фейри.
— Зендайя была невероятной красоты.
Ифа вздыхает, а к нам тем временем возвращается Коннор с кувшином, в котором, как я надеюсь, налито фейское вино, и с тарелкой, доверху заполненной овощами и фруктами, приготовленными на гриле.
Ни мёртвых животных, ни семечек.
— Была?
Я перевожу взгляд от разноцветной кучи еды на чёрную полоску, которая так похожа на всё остальное в этом королевстве.
— Она… умерла?
— Нет, — раздаётся ответ у меня за спиной.
Я разворачиваюсь на лавке, мой взгляд начинает подниматься всё выше… и выше… и выше.
— Твоя мать жива.
Хриплый мужской голос с люсинским акцентом заставляет мелкие волоски на моих руках встать дыбом.
Ифа резко вдыхает и бормочет что-то на языке воронов. Но я пропускаю её слова мимо ушей, потому что всё моё внимание обращено сейчас на мужчину, окутанного дымом.
— Àlo, дочка.
ГЛАВА 3
Время останавливается, пока я разглядываю мужчину, который меня создал; вот он мой неуловимый отец, о котором я только что узнала.
И хотя я уже встречала его в видениях, тот образ не идёт ни в какое сравнение с ним настоящим. В реальной жизни он выше, крупнее и гораздо страшнее.
Его нос выглядит так, словно когда-то на него упала гора, щетина на его челюсти такая острая, что ей можно распилить ствол дерева, волосы, доходящие ему до подбородка, похожи на грозовое облако, а его глаза… они такие чёрные, что кажутся темнее стаи воронов, что закрыла солнце в тот день, когда Лоркан пробудил своих людей. Эти глаза вобрали в себя всю ярость этого мира и сохранили у себя внутри.
Эта ярость и кровь, которую она воспламеняет, единственное, что роднит меня с этим мужчиной. В остальном же — мы совсем не похожи друг на друга.
Воздух рядом с Кахолом темнеет, наполняется ещё большим количеством дыма, и появляется ещё один ворон. Прежде, чем он успевает материализоваться, я уже знаю, что это Лор. Я не могу сказать, почему это происходит, ведь его туманная форма не выглядит темнее или гуще, чем у других воронов. Вероятно, я просто ожидала его прибытия, ведь он так любит маячить где-то рядом.
«Я не маячу; я присматриваю за тобой».
И у него ещё хватает наглости проговорить это у меня в голове!
«Я не ребёнок, Рибав, и мне больше не угрожает опасность, так что оставь меня, мать его, в покое».
Лицо Лоркана мрачнеет из-за того, что я использовала нецензурное выражение. С этого дня я решаю использовать его почаще.
— Не перенести ли нам эту встречу в более укромное место? — его низкий голос резонирует по всему помещению.
— Мне и здесь хорошо.
Я говорю это только для того, чтобы его позлить. По правде говоря, я бы не хотела, чтобы на меня пялилась кучка незнакомцев.
— Хорошо.
Его глаза вспыхивают и как будто делаются одновременно горячими и холодными.
— Fihladh!
Приказ Лоркана эхом отражается от каждого стеклянного фонаря и оконных стекол, что заставляет посетителей повскакивать со своих мест. А людям, сидящим за моим столом, он говорит:
— Пока я не дам знать, «Adh’Thábhain» закрыт. Пожалуйста, покиньте помещение.
Похоже, то слово, что он прорычал — «фило» — означает «уходите», или что-то типа того.
Ножки лавки скрипят по каменному полу, когда Маттиа отталкивается от стола и встает.
Только Сиб остается сидеть. Я даже не заметила, как она взяла меня за руку, пока её длинные шершавые пальцы не обхватывают мои.
— Если ты хочешь, чтобы я осталась, я могу.
— И я, — говорит Фибус, полустоя, полусидя.
Я не знаю, чего я хочу.
— Уйдите. Пожалуйста.
Голос
