Любовь в былинном стиле - Катерина Яковлева
– Так тому и быть, муж мой названный. Муж мой названный, Богом посланный.
Жили они припеваючи, во любви и согласии, мать Олесину уважаючи. Нарожали детей здоровеньких, мальцов да девочек русоволосых, на радость самим себе, да их бабушке, да земле родимой – Белоруссии.
Конец
Катерина Яковлева
Чернобор и Марашка
***
Маялось мироздание. Спалось ему дурно, скучный снился сон. Давно ничего не случалось занятного. «Пусть Всё расшатается!», – сказало мироздание, переворачиваясь с затёкшего бока на другой, а от того земля вокруг ходуном заходила. Сказано – сделано. Сразу же Всё и расшаталось.
***
В тёмном лесу, затерянном между туманными лощинами да злыми болотами, расплодилась нежить неупокоенная. Чаща та дурной славой окуталась. Простой люд туда ходить даже за ягодами перестал давно – морока боялся. Обитала в том лесу мавка Марашка. Застряла между былью и небылью – не жива и не мертва. Помнить и не помнила, почему стала нежитью. Да и судьбу всю прежнюю как ветром сдуло – будто и не было ничего… Жилось Марашке скучно. Людей избегала, чтоб не сожгли со страху. Так что дружбу оставалось только с чертями лохматыми водить, с Лешим, Водяным да со всякой другой нечистью – в общем, тоска. Было так за годом год целых сто лет подряд. Пока однажды не додумались жители ближайшей деревни подмогу позвать. Большого умельца пригласили – самого ведуна Чернобора. Чтобы тот морок поганый из лесу вытравил, да нежить всю поборол.
Чернобор, он же по второму имени Светозар, был мастер ловкий. Много всяких способов знал в борьбе с духами дурными. Возрастом ещё не стар был и даже молод, но уже опыт свой имел. Привёз он с собой в деревню зелий всевозможных. Ещё ловушек разных с колокольчиками – чернь она ух как колокольного звона боится!
Да много чего-всякого было в сумах у ведуна. Ну и пса своего с собой прихватил – чёрного большого, но доброго волкодава. Чеснок его звали. По приезду Светозар у селян первым делом спросил:
– Кто у вас в деревне ворожбой занимается?
Но местные все принялись плечами пожимать. То ли боялись говорить, то ли и правда не знали ответа. Это ведуна насторожило. Ну что ж, одной загадкой больше. Наказал он поскорее ему молока свежего принести, а еще масла топлёного и пирогов. Для чего не пояснил.
Но местные бабы Чернобора с первого взгляда зауважали. Отчего? С того ли, что спасти он их вызвался? Или с того, что хорош был собой молодой ведун? Волосы русые, кожа белая, высок, строен и ладен. А глаза! Как два угля – большие, чёрные и взглядом обжигают. Так что с первой же просьбы бросились услужить Чернобору все девицы и бабеньки деревенские.
Селяне выделили Чернобору и Чесноку заброшенную избушку. В том доме давно никто жить не хотел. Потому что стояла она на самой опушке леса, у сосен под боком. А лес местный люди давно проклятым считали, вот и боялись селиться так близко. Избушку ту тоже проклятой называли.
Молодой ведун страха перед мороком не имел. Так что спокойно заселился в недобрый дом. Вся покосившаяся, избушка имела вид неприглядный и изнутри, и снаружи. Брёвна от времени почернели, ставни на ветру мотались, хлопали, скрипели. Внутри всё паутиной окуталось, давно здесь не хозяйничал никто. Вот и занялся Чернобор первым делом наведением порядка. Нечисть всякая, она ж пылюку и неразбериху любит. Коли хочешь, чтобы жилище твоё добрый дух имело – следи за порядком и чистотой. Так вот, после метлы и свежей водицы уже половина чертей из углов разбежалась, да прочь рванула. Не тут-то было. Словил их тут же Чернобор венчиком со святой водицей, да в печь, в огонь бросил. И поделом черни неугомонной.
Девицы принесли ему уже и молока, и сластей всяких, и пирогов, да всё самое вкусное из погребов достали. Каждая приходила с чем-то лакомым да мурлыкала Чернобору слова ласковые. Но ведун благодарил да на девиц особого внимания не обращал – весь в трудах был.
Следующим делом достал Чернобор перья петуха (большие, красные) и начал все углы ими обметать, особенно вокруг печки. Да быстро добился, чего хотел. Выскочил откуда-то старый дух – домовой. На вид, как сгорбленный старикашка: морщинистый, худой, волосы седые растрёпаны.
– Чего ж творишь! – завизжал домовой. – Это ж кто так в дом вселяется? Где кошка твоя? Почему первой в жилище не впустил? Эх, тьфу ты! Ну и молодежь пошла! Совсем традиций не знают! Предков не чтут, всё бы вам хороводы водить! Бездельники и недотепы! Вы… Ой!!!
Тут оборвалась бранная речь растревоженного домового. Потому что чёрный большой пёс прыгнул на него, на пол повалил.
– Ой, Боженьки, Боже! Убивают! – заорал домой. – Где ж это видано? Пса на домового натравить?!
От страха домовой и не сразу сообразил, что пес его не обижает, а наоборот лижет и ластится.
– Ну, Чеснок! – одернул собаку хозяин. – Оставь домовёнка в покое! Мне с ним потолковать надо. А ты, дух домовой, на-ка, молока попей!
Пёс разочарованно поскулил и уселся в сторонке. А Чернобор протянул домовому миску молока. Тот от радости аж переменился весь! Это ж когда ему в последний раз вкусностей приносили?!
– Не серчай, дух, – продолжил ведун. – Нужен ты мне был для разговора, вот и нашёл тебя самым быстрым средством. Я тут долго жить не стану, но хозяином могу быть добрым. Буду хоть каждый день молоком тебя поить и пирогами потчевать. Но ты мне за это расскажи про всё колдовство в этой деревне и в соседнем лесу. Идёт?
Домовой так раздобрел от молока, что на всё был согласен. И поведал Чернобору, что в деревне живёт старушка одна. Имя её позабыто давно, только прозвище и осталось – бабка Мгла. За то прозвали так, что по ночам к ней вечно ходит кто-то. Видать, колдунья она. Средь бела дня стесняются люди за такими делами шастать. Боятся про бабку вслух говорить – мало ли что? Али силу недобрую накликаешь, коли про ведьму заикнешься? Ну и ещё долго домовой рассказывал про ужасный лес по соседству. Якобы, что и черти там ходят, плодятся. И души неупокоенные в призраков обращаются, да воют-воют всё по ночам. От того и звери дикие озлобились: только попробуй в чащу сунуться – тут же бросаются. И озерцо там
