Протяни руку (СИ) - Белицкая Марго

Когда Линнар подошел ближе, то вздрогнул, по коже побежали мурашки. Он явственно ощутил силу Нъёдис, амулет у него на груди потеплел, отзываясь на магию моря. Жестокий бог Ис даровал женщинам Дартага крупицы магии, но настоящую мощь получали лишь женщины королевского рода. Поэтому суровые северные воины и закаленные ветрами моряки подчинялись им беспрекословно.

Рядом с троном Линнар заметил еще одну женщину с золотым обручем на голове, но поспешил отвести взгляд. Он догадался, кто это, и малодушно боялся смотреть на нее.

— Ваше Величество, для меня большая честь и величайшее счастье видеть возлюбленную дочь Иса. — Остановившись перед Нъёдис, Линнар церемонно поклонился.

— Нет, это счастье для меня приветствовать на своей земле принца Хоралии и сына великого короля Вирлея, — произнесла Нъёдис.

Ее тихий голос шелестел, как листья на ветру. Линнар выпрямился, вгляделся в ее лицо: выдержке Нъёдис позавидовали бы многие хоралитские придворные. Она прекрасно владела собой, ее черты казались высеченными из камня и не выражали ровным счетом ничего. Ни гнева, ни ставшего привычным Линнару презрения. Только спокойствие. И в глазах тоже ничего нельзя было прочесть, сплошная серая хмарь осеннего неба.

Нъёдис поднялась с трона и, держа лабрис в одной руке, другой взяла ладонь Линнара.

— Позвольте представить вам мою дочь Бардис, Ваше Высочество.

Раздались чеканные шаги, и только тогда Линнар осмелился взглянуть на нее.

Она была выше его на целую голову, в ней ощущалась такая же сила, как в матери: мощный поток, накатывающий волной, сметающей жалкую искорку магии Линнара и растворяющий в себе.

Ее лицо с резкими, благородными чертами имело бы своеобразную прелесть, если бы не тяжелый подбородок. Пшеничные локоны Бардис были заплетены в тугую косу, кольчуга отливала серебром, подчеркивая широкие плечи и гибкий стан, на алом плаще блестел вышитый золотом герб Дартага: взлетевший на волне драккар.

Линнар заглянул ей в глаза, и его передернуло: темно-синие, как штормовое море, такие же глубокие и опасные. Невеста смотрела на него с таким отвращением, как смотрят на прокаженного нищего.

— Да будет союз Дартага и Хоралии вечен, — объявила Нъёдис, соединяя руки молодой пары и поднимая лабрис.

Когда Бардис сжала его пальцы стальной хваткой, Линнар понял, что этот брак не будет удачен.

— Он мне не нравится, — отрубила Бардис, для убедительности ударив кулаком по столу.

Серебряные кубки жалобно звякнули, дерево скрипнуло, но Нъёдис даже не обернулась, продолжая рассматривать в окно что-то видимое лишь ей одной.

Бардис злобно уставилась на идеально прямую спину матери.

— С какой стати он должен тебе нравиться? — холодно осведомилась Нъёдис. — Это политический брак, о любви тут нет и речи. Или ты ожидала, что к тебе прибудет могучий воин? Он же хоралит.

— Даже среди хоралитов есть достойные мужчины, — возразила Бардис. — С кем-то же мы воевали столько веков. Но этот… этот… изнеженный принц!

Бардис брезгливо скривилась, вспоминая жениха. Ниже нее, худой и бледный — ветерок того и гляди подует и унесет. Ни бороды, ни усов, как положено мужчине, только русые кудряшки торчат, словно мех у новорожденного ягненка. И огромные орехово-карие глаза в окружении пушистых ресниц. Он смотрел на нее так, будто видит ее насквозь, заглядывает в душу. Так строго, серьезно и нежно, заранее прощая все грехи. Это раздражало ужасно. Все время церемонии в главном зале у Бардис чесались руки как следует врезать жениху.

— Вирлей посмеялся над нами, послав такого слизняка!

— У него всего два сына, старшего он послать не мог, следовательно, остается младший, — рассудительно произнесла Нъёдис. — Он послал нам принца, так что все в порядке. Хватит искать повод для ссоры там, где его нет.

— От такого слюнтяя и дети будут слабыми, его кровь испортит нашу, разжижит, — проворчала Бардис и добавила с гадкой ухмылкой. — Да я ж его в постели раздавлю!

Она рассмеялась, но Нъёдис не поддержала шутку, продолжая все также смотреть в окно.

— Не неси чушь, — ровным голосом проговорила она. — Тебе не нужно с ним спать. Заведи любовников, хороших, крепких мужчин, от которых сможешь родить сильных дочерей. Линнар никак не будет тебе мешать.

— Не скажи. Ты знаешь традиции. Он мой король и у него много обязанностей. — Бардис на мгновение замолчала и победоносно добавила:

— С которым такой дохляк не справится.

— Значит, ты проследишь, чтобы справился, — отчеканила Нъёдис.

Она, наконец, повернулась, подошла к столу и села напротив дочери.

— Как бы тебя ни раздражал Линнар, ты должна относиться к нему уважительно, чтобы у него не было повода жаловаться отцу.

— То есть теперь мы будем пресмыкаться перед хоралитскими выродками? — едко процедила Бардис. — Отлично, вот до чего мы докатились. Дочь Иса должна нянчиться с их принцем. И это после стольких побед!

— Мы не пресмыкаемся. — Голос Нъёдис прозвучал устало. — Мы заключили с ними союз.

— Дерьмо это, а не союз!

Нъёдис страдальчески возвела глаза к потолку.

— Какая же ты упрямая. Мы не раз обсуждали союз с Хоралией…

— И я все еще против, — гнула свое Бардис.

Она не собиралась так просто отступать, бесконечные споры с Нъёдис продолжались с того дня, как мать объявила о своем плане, и Бардис все еще не теряла надежды ее переубедить.

— Вражда слишком старая, — сказала она. — Ее не перечеркнуть договором и браком. Хоралиты ненавидят нас и предадут, как только представится возможность. Такое уже не раз случалось, вспомни историю. Иногда среди них встречаются благородные войны, но по большей части южане — лживые скоты, не имеющие понятия о чести. Вспомни о подлом убийстве Хельрис, о битве на Катокском поле.

— Ты живешь прошлым, Бардис, а я думаю о будущем, — парировала Нъёдис. — Временам изменились, и мы должны меняться вместе с ними. Нельзя замыкаться на вражде, нужно двигаться вперед. К тому же, ты ведь не хуже меня понимаешь главную причину союза. Опасность от Галад-Задора слишком велика. Нам нужно объединиться, чтобы выстоять против империи, если мы не забудем старые распри, нас просто прихлопнут поодиночке.

Бардис пренебрежительно повела плечами.

— Мы вполне можем справиться с империей сами. Они не смогут воевать на севере, загнутся от морозов, а их флот мы уже побеждали не раз.

— Как всегда слишком самонадеянна. — Нъёдис разражено цокнула языком. — Да, на море мы с ними справимся, но вот на суше, когда на нас обрушится вся мощь имперской армии… Нас сомнут, и никакой холод их не остановит.

— По-моему ты просто трусишь, — бросила Бардис. — А ты знаешь, как Ис поступает с трусами.

— Что ж я приму любую кару, какую он сочтет нужным, — спокойно произнесла Нъёдис. — Но пока продолжу вести Дартаг тем курсом, который выбрала. Поэтому займись своим женихом.

Бардис фыркнула.

— Плевать я хотела на твои планы. Я буду обращаться с ним так, как сочту нужным.

Нъёдис перегнулась через стол, схватила дочь за ворот рубахи и приблизила свое лицо к ее. Глаза в глаза. Серая сталь встретила морскую синеву.

— Пока еще лабрис принадлежит мне, — делая ударение на каждом слове, будто вколачивая их в Бардис, проговорила Нъёдис. — Поэтому ты будешь делать то, что я скажу. Если хоть один волос упадет с головы принца Линнара, я лишу тебя права на престол и выберу в наследницы одну из племянниц. Даже если это приведет к смуте. А сейчас ты пойдешь к жениху и будешь с ним вежлива. Ясно?

— Ясно, — раздраженно прошипела Бардис, вырывая ткань из хватки матери.

Можно было даже не сомневаться, Нъёдис исполнит свою угрозу, она всегда держала слово. Как и подобает дочери Иса.

Бардис вылетела из покоев королевы, обуреваемая злостью.

«Лабрис не всегда будет у тебя. И когда я получу его, то прикончу хоралитского ублюдка и разорву позорный договор!»

Глава 3

Бардис неслась по коридору, бешеное движение помогало избавиться от ярости, задуть ее костер ветром. У лестницы на третьей этаж принцесса остановилась, чтобы успокоиться и подумать. Несмотря на все их разногласия, Нъёдис она любила, уважала и слишком привыкла подчиняться, как старшей. Бардис могла только спорить с ней, но решится на настоящий мятеж, поднять руку на королеву — никогда. Ее преданность была сильнее амбиций, злости и обид.