Шарлин Харрис - Месть мертвеца
Шериф показала на извилистую дорогу округа, которая тянулась миль на двадцать из Доравилла на северо-запад, потом сворачивала сперва на север, затем — на северо-восток, к следующему городу, и наконец вела вверх, в горы.
— Кто пропал потом? — спросил Толливер, потому что шериф замкнулась в своих мрачных мыслях.
— Самый юный, Аарон Робертсон. Ходил в начальную среднюю школу. Четырнадцати лет. Слишком маленький, чтобы самому водить машину. Однажды днем он остался в школе после бейсбольной тренировки, чтобы покидать мяч в корзину. Он всегда возвращался домой пешком. Но предыдущей ночью мы перешли с летнего времени на зимнее, и было темно. Он так и не добрался до дома. И рюкзак его не нашли. И вообще никаких следов.
Шериф сняла покрывало из непрозрачного пластика с подставки из пробкового дерева, стоявшей на краю стола.
Мы посмотрели на ряд юных лиц. Под каждым была дата исчезновения мальчика. Слышать об этом было трудно, но видеть их лица — еще труднее.
Все мы с минуту хранили молчание. Потом Толливер спросил:
— Последний?
— Последний пропал три месяца назад. Джефф Макгроу. Мы вызвали вас из-за его бабушки. Твайла считала, что мы блуждаем в потемках, и она была права. — Такое признание уязвляло шерифа, и все-таки она его сделала. — Твайла Коттон сама пожертвовала много денег и собрала еще с тех семей, которые могли помочь. Кроме того, она получила еще деньги от людей, просто желавших, чтобы все это прекратилось. С людей, никоим образом не имеющих отношения к пропавшим мальчикам. — Сандра Рокуэлл покачала головой. — Я никогда еще не видела, чтобы кто-нибудь вкладывал столько времени и сил, сколько она вложила в это дело. Но Джефф был ее старшим внуком…
Шериф переключилась с нас на куб с фотографиями на своем столе. Рокуэлл тоже была бабушкой. Ее взгляд скользнул к последней фотографии в ряду: мальчик с веснушками, рыжевато-каштановыми волосами, в спортивной куртке. Джефф Макгроу увлекался баскетболом и футболом. Я готова была побиться об заклад, что он был местным героем в Доравилле. Я знаю наши южные городки.
— Итак, вы своего рода представитель группы местных жителей, пожертвовавших деньги в фонд поисков мальчиков, — подытожил Толливер. — Поскольку у округа, как я полагаю, денег нет.
— Да, — ответила шериф Рокуэлл. — Мы не смогли бы потратить на вас деньги округа или деньги штата. Это должны быть личные деньги. Но вас здесь не было бы, если бы мне не позволили сперва расспросить вас. И я испытываю противоречивые чувства насчет всей этой затеи.
Ух ты, услышать такое от шерифа — большое дело во всех отношениях. Я никогда прежде не слышала, чтобы профессионал из правоохранительных органов признался, что сомневается в своих действиях, когда речь шла обо мне. Гнев, разочарование, отвращение — да. Сомнение — нет.
— Я вас понимаю, — осторожно произнесла я. — Я знаю, вы сделали все, что могли, и, должно быть, вас… э-э-э… раздражает то, что вас попросили позвонить человеку вроде меня. Сожалею об этом. Но клянусь сделать все, что в моих силах, и клянусь, что я не мошенница.
— Лучше вам ею не быть, — сказала Сандра Рокуэлл. — А сейчас я устрою вам встречу с Твайлой Коттон. Мне кажется, так будет правильно. А потом мы выберем место, с которого вы начнете искать.
— Хорошо, — ответила я.
Так оно и было.
Твайла Коттон оказалась очень грузной женщиной. Возможно, вы читали о толстых людях, которые очень легко двигаются, — она к ним не относилась. Поступь ее была тяжелой.
Твайла ответила на звонок в дверь так быстро, что я подумала: она стояла у самого порога, поскольку мы позвонили и предупредили, что едем к ней из управления шерифа.
Твайла носила джинсы и свитер с надписью «Первоклассная бабушка». Никакой косметики на лице, в коротких темных волосах лишь несколько седых нитей. Я бы дала ей лет пятьдесят пять.
Пожав нам руки, она провела нас в дом.
Обстановка не была под стать ей. Здесь поработал дизайнер, и с очень неплохим результатом: персиковые, бежевые и кремовые тона в гостиной, темно-синие и шоколадные — в семейной комнате. Но эти комнаты не были ее любимыми. Владениями Твайлы являлась кухня, и именно туда она нас провела.
Кухня — некрашеный кирпич, без единого пятнышка сталь и сверкающие поверхности. После знобящего серого утра тут было тепло и уютно. Самая уютная комната в доме.
— Я была поварихой Арчи Коттона, — улыбнулась мне Твайла так, словно прочла мои мысли.
В первые десять лет жизни я получала надлежащее воспитание, но после того, как мои родители из сословия «белых воротничков» перешли в сословие синих, а потом скатились в самый низ, я, можно сказать, являла собой весьма пеструю смесь. Из князей в грязь. Твайле Коттон повезло больше: она попала из грязи в князи.
— А потом он на вас женился, — догадалась я.
— Угу, мы поженились. Садись, дружок, — обратилась она к Толливеру и показала, куда сесть мне.
Кухня также служила столовой, но ее блестящий круглый стол находился в эркере окна, а кресла тут были широкие, удобные, на колесиках. Я увидела газету и несколько журналов, лежащих там, где до них можно было дотянуться из самого удобного кресла. Мы с Толливером знали, что в это кресло садиться не стоит.
— Могу я принести вам… всем… чашку кофе? Печенье? — спросила хозяйка.
— Если кофе уже готов, не откажусь, — ответил Толливер.
— Мне тоже, будьте добры, — сказала я, опустилась в кресло и подкатилась ближе к столу.
Мы немедленно получили кружки с кофе, ложечки и салфетки, перед нами поставили сливки и сахар.
Кофе оказался очень хорошим. И утро стало чуть более сносным.
— У Арчи есть дети, уже выросшие, живущие отдельно, — сообщила Твайла. — После того как его жена умерла, они появляются нечасто. А я работала на него много лет. Все получилось само собой.
— Его дети не испытывают к вам дурных чувств? — спросил Толливер.
— Арчи дал им денег, и это их успокоило, — ответила Твайла. — Он в присутствии двух юристов объяснил им все насчет завещания, насчет того, кто что получит. Заставил их подписать бумагу, где говорится, что они не будут оспаривать завещание, если я их переживу. Так что я получила этот дом, солидную сумму денег и много скота. Арчи-младший и Битси получили свою долю, по справедливости. Нельзя сказать, что они меня любят, но и ненависти ко мне не испытывают.
— Итак, почему вы захотели, чтобы мы приехали, миссис Коттон?
— У меня есть подруга, которой вы помогли пару лет назад. Линда Барнард из Кентукки. Помните, она хотела знать, что случилось с ее маленькой внучкой, которую нашли в миле от дома без следов насильственной смерти?
