Огонь в его ярости - Руби Диксон
Раст немедленно принимает человеческий облик и приближается ко мне. Он берет мое жаркое и стряхивает с него пыль пальцами, затем кладет его на ближайшую плоскую поверхность и подходит ко мне. «Ты расстроена».
Да, — это мысль, которая сразу приходит на ум, но я подавляю ее.
— Ерунда.
«Это не ерунда, — настаивает он, а затем добавляет: — Да».
Я не могу сдержать улыбку, которая кривит мои губы, когда я слышу это.
— Все в порядке…
«Нет». Его мысли проносятся у меня в голове, и я вздрагиваю. Он снижает свой мысленный тонус и подходит ко мне, лаская мою щеку.
«Я не хотел задеть твои чувства. Это то, что я понял, наблюдая за тобой. Мне не следовало спрашивать».
Я вздыхаю, потому что теперь чувствую себя стервой.
— Нет, ты указал на то, с чем я сама борюсь. Даже если я не умею бегать, я должна быть в состоянии хотя бы найти себе пропитание. Тот факт, что я этого не умею, довольно смущает. Просто моя сестра всегда заботилась обо стольких вещах ради меня, что мне никогда по-настоящему не приходилось заставлять себя. — Поразительно осознавать, насколько пассивной я была. Со скольким Клаудия просто «справлялась», а я ей позволяла? Я никогда не делала и вполовину столько, сколько она, в плане работы, когда мы были в Форт-Далласе. Она настаивала бы на том, что могла бы позаботиться обо всем этом, но я могла бы сделать больше. В конце концов, снимать шкуру с куска мяса можно как сидя, так и стоя. Может быть, это и хорошо, что мы расстались, даже если я скучаю по ней.
— Ты прав, — говорю я ему. — Я никогда не была хороша во многих вещах. Мне никогда не приходилось этого делать. Наверное, мне не понравилось, что это бросили мне в лицо, но это хорошо раскрывает глаза. Это заставляет меня осознать, насколько защищенной я была, несмотря на все эти вещи. Если бы у меня не было тебя, чтобы присматривать за мной, и я была бы здесь одна? Я была бы мертва. Не только из-за моей ноги, но и потому, что я не знаю, как позаботиться о себе. Мне никогда не приходилось этого делать. Кто-то другой всегда был рядом, чтобы справиться со всем, что нужно было сделать, и я позволяла им это. — Осознавать это довольно унизительно. Я поднимаю на него взгляд. — Но я собираюсь научиться, — твердо говорю я ему.
Он гладит меня по щеке и прижимается поцелуем к моим губам. «Учись после того, как поешь. Тебе нужна твоя сила».
Я иду на маленькую кухоньку, достаю тарелку и столовые приборы, нарезаю мясо небольшими кусочками и методично пережевываю. Оно немного сыроватое внутри, но настолько вкусное, что я не могу удержаться и съедаю его как можно больше.
Раст наблюдает, как я ем, выражение его лица сосредоточенное.
— Есть много вещей, которые я никогда по-настоящему не пробовала делать самостоятельно, и я хотела бы попробовать, — говорю я ему между укусами. Теперь, когда я знакомлюсь с концепцией, это немного похоже на приключение, а таких в моей жизни было до боли мало. — Я могу научиться ловить рыбу. Может быть, расставлять ловушки. Кататься на велосипеде. Стрелять из пистолета. — Я на мгновение задумываюсь, затем добавляю: — Я не хочу, чтобы ты думал, что я совершенно неумелая. Я могу развести огонь, но мне нужна зажигалка или спички. Я умею шить одежду и выращивать овощи в старых банках из-под кофе. Я раньше так делала, когда мы жили в автобусе в Форт-Далласе. Я выращивала саженцы, а потом продавала их кому-нибудь в обмен на еду. — Я слабо улыбаюсь ему. — Хотя многое из этого здесь не так уж и нужно. О, плавание. Я бы с удовольствием научилась плавать.
«Мы можем делать все это, — говорит он мне, наклоняясь и проводя пальцами по уголку моего рта. — Мы сделаем все, что ты захочешь. — Он проводит большим пальцем по моей губе. — У тебя кровь на губах».
Я смущенно смотрю на него и провожу по рту рукой, прежде чем он успеет наклониться и сделать что-нибудь неприличное, например, лизнуть меня. Потом я отчасти сожалею об этом, потому что мне нравится, как он облизывает меня. Конечно, потом я думаю о том, как он лижет, и чувствую, как мое лицо краснеет до самых корней волос.
— Тебе придется быть терпеливым со мной, — говорю я ему. — Я была маленькой, когда произошел Разрыв, и именно так моя нога сломалась. Еще несколько месяцев назад мы жили в Форт-Далласе. Я знаю, как обращаться с полицией, но не с трупом коровы в натуральную величину. Мне предстоит многому научиться, но я готова.
«Ты не единственная, кому предстоит многому научиться о выживании в этом мире. — Печальная улыбка кривит его твердый рот. — Я чувствую себя так, словно только что пришел в себя после стольких лет. Будет непросто смотреть на это место как на дом, а не как на место, где я просто заперт, но, по крайней мере, ко мне вернулся рассудок».
Я киваю.
— Так было не всегда. Когда-то здесь было… оживленно. Мирно. Тут было так много людей. Миллиарды. — Я бросаю взгляд на зияющую дыру, на далекие руины Форта-Далласа, едва различимые на фоне горизонта. — Это было совсем по-другому. Ты не представляешь, как это было. — Я чувствую легкую грусть, думая о своих родителях и той жизни, которая была у меня раньше. О походах в школу, о набитом животе, о новой одежде и о том, что тогда не приходилось беспокоиться о драконьем огне.
«До того, как ваш мир был разрушен в Разломе».
Я прикусываю губу.
— Это был не Разлом, который разрушил наш мир. Это было то, что получилось.
Он хмыкает в ответ на мое тонкое замечание.
Пока я ем, он подходит ко мне и вытаскивает меня из кресла. Вздрогнув, я встаю — только для того, чтобы меня снова усадили к нему на колени. Его руки немедленно обхватывают меня, и он зарывается лицом в мои волосы.
— Все в порядке? — робко спрашиваю я.
«Я хочу обнять тебя. Ничего больше. Прошло слишком много времени с тех пор, как я чувствовал твое тело рядом со своим».
Я чувствую, что краснею. Под «слишком долго» он, должно быть, имеет в виду несколько часов, поскольку прошлой ночью мы спали вместе, но только в самом чистом смысле этого слова.
«Расскажи мне о своем мире до того, как он изменился. На что это было
