Два дня до солнца - Марина Сергеевна Комарова
Азамат некоторое время молчит, натягивает на искривленную кисть рукав, пряча костяной нарост на запястье.
― Что делать с Короной? ― хрипло спрашивает он.
― Беречь, ― коротко отвечает Чех. ― Как зеницу ока.
Азамат кивает. Не нужны слова, чтобы было ясно: он всё понял.
Они сидят ещё некоторое время, болтая о мелочах. Потом парень встает, вежливо прощается и направляется в сторону дюка де Ришелье.
Чех ещё некоторое время дышит прекрасным вечерним одесским воздухом. Смотрит на великодержавную каменную государыню.
― Ну что, София Августа Фредерика, ― произносит он одними губами. ― Начинается всё самое интересное.
Точнее, началось. Ровно в ту минуту, когда позвонил Ябо и сообщил, что у его Создателя проявилась Корона Юга.
Чех встает со скамейки и, засунув руки в карманы, поднимается по Екатерининской. И правда, время проехаться в Херсон и заглянуть Антону Шуткачу в глаза. Возможно, тогда получится разглядеть, что именно там увидел чокнутый бог вечного фейспалма?
Глава 19. Сладко-сладко
Тот, о ком скоро узнает Дмитрий Мороз
Наше время
Вечер настолько хорош, что хочется идти медленнее, просто дышать звенящим воздухом, смотреть, как солнце золотит крыши домов… и даже Дан Ярасланов, который остановился возле цветущей вишни и, задрав голову, наблюдает за жужжащими пчелами, прекрасно вписывается в картину городского умиротворения.
Вытрясти из него толком ничего не получилось, как я ни пытался. Мне просто сказали:
― Узнаешь.
Не очень, конечно, понятно, но однозначно намекнули, что стоит подождать.
Дан протягивает руку и касается ветки. Несколько лепестков срывается под дуновением ветерка и падает ему на волосы.
Надо же… Языческий Лель, который решил надеть современную одежду и выйти на улицы среди простых смертных. Само очарование и грация, дитя прекрасной Лады. Ровно до того момента, как повернется в профиль ― тогда сразу видно, что во взгляде нет ничего от Леля. Обманываться сейчас ― самое глупое, что можно делать.
Но эти вишневые лепестки всё равно здорово смотрятся в прядях цвета степного ковыля. В новую историю обязательно впишу такого персонажа, совершенно несносного, но харизматичного до одури.
Нравится мне происходящее или нет, но сложно не признать: на Дана Ярасланова хочется смотреть. Он умеет притянуть взгляд и внимание.
― Ты на меня так смотришь, что я начинаю опасаться за свою честь, ― хмыкает Дан и отпускает ветку.
Я закатываю глаза:
― То есть только за это?
Он поворачивается и усмехается уголком губ.
― Ну как сказать…
― Впишу тебя в роман, ― внезапно говорю чистую правду. ― Почему должен страдать один я? Пусть читатели тоже пострадают.
― Только ты уж со мной побережнее да поласковее. Чтобы со счастливым концом, ― лениво бросает он и направляется вниз по улице.
― Какие пошли капризные и требовательные прототипы персонажей, ― бормочу я, следуя за ним.
― Когда персонажу хорошо, то и автору приятно, ― замечает Дан. ― Мы пришли.
Заходим в прохладный подъезд и поднимаемся на второй этаж. Я с интересом осматриваюсь, потому что раньше никогда тут не был.
Дверь открывается.
― Заходите, ― доносится мужской голос, Дан ступает через порог первым.
Я делаю шаг следом, но внезапно чья-то ладонь ложится на мои глаза.
― А тебе не туда, ― обжигает ухо шепот.
По лицу словно пробегает огонь, я вскрикиваю от боли. Кто-то с силой дергает меня назад, земля вылетает из-под ног, в воздухе появляется запах горелой плоти и металла.
― Антон! ― голос Дана звенит страхом, но меня тут же вышвыривает куда-то, оглушая и сминая невидимыми руками.
Я успеваю только схватить воздух ртом, вцепиться в руку, закрывающую обзор и рвануть вниз. Резко оборачиваюсь и… теряю дар речи. Кругом огонь. Много огня ― трещит-горит-ярится, тянется ко мне пылающими языками, чтобы окутать со всех сторон и сжать в по-настоящему жарких объятиях.
Только вот сквозь пламя я вижу узкую улицу. Справа ― дома, слева… замковая стена.
Минуточку… я ее видел. Видел! Именно она была в воспоминаниях Дана. А это всё…
Огонь гаснет в мгновение ока, вокруг опускается вязкая тьма. Пропадают все звуки, даже собственное дыхание будто куда-то исчезает.
Я замираю, пытаясь понять, что происходит. И в тот же момент слышатся тяжелые шаги по мокрой брусчатке.
― Господин Шуткач, как же я давно хотел с вами познакомиться.
Глаза немного привыкают к темноте, и я могу рассмотреть стоящего передо мной.
Он одет в темное, какой цвет ― точно не сказать. Единственное, что вижу четко, так это черный капюшон, а ещё ― дым, который идет из-под него. Странно как-то. Если бы курил, то было бы видно. А так ни сигареты, ни трубки ― ничего. Но дым идет, такой… густой, обволакивающе, сизо-серебристый…
― Кто вы? ― спрашиваю я резко охрипшим голосом.
Он издает тихий смешок и внезапно протягивает мне руку:
― Я… Зови меня Александр Дымкевич. Визуализатор из Одессы.
Не успеваю ничего сказать, рука сама тянется навстречу. Но стоит коснуться ледяных скользких пальцев ― и тело пронизывает током с ног до головы. Горло сжимает стальной хваткой, перед глазами всё плывет. Даже в таком состоянии я не могу отвести взгляда. Дымкевич поднимает голову.
С моих губ срывается вскрик.
Лица ― нет. Вообще нет. Лишь клубящийся дым, который расползается чудовищным кракеном от ткани капюшона.
Человек без лица.
Дым без человека.
Пахнет страхом и бесконечностью.
Спиральный виток дыма касается моих губ, проникает в рот ― горчит последними секундами.
Внутри ярким огнем вспыхивает паника, потому что становится слишком ясным: больше ничего в своей жизни я не увижу.
Дым окутывает меня со всех сторон. В ушах звенят слова, которые с трудом удается разобрать:
― Какой ты сладкий, Создатель. Даже лучше прошлого поглощенного…
***
Тот, кто уже узнал про Антона Шуткача
Наше время
― Антон! ― Ябо резко оборачивается, но в коридоре только запах гари.
Мне не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кто тут был. Достаточно вспыхнувшего огнем рыжего локона.
― Где он? ― голос Ябо становится выше от напряжения.
Чертовски непривычно видеть его таким. Уж и правда, Ябо ― чудовище с костяными наростами на лице, далекое от человеческой морали и совершенно не ценящее жизни окружающих. А вот этот, будем откровенны, прекрасно выглядящий молодой человек, который даже в растянутом свитере будет смотреться как икона стиля, ― Дан Ярасланов. Конец Света отлично постарался с внешностью, я
