100 грамм предательства - Мария Слуницкая
— А знак этот… — пластина замелькала перед моим носом. — Когда-то указывал на биологическую опасность. Н-да… выбросы там всякие, вещества. А теперь вот используется для таких, как ты! Потому что каждый из вас отравляет наше общество!
Его мутные глаза стали ещё больше и в отблесках пламени я вижу то, что пугает меня до глубины души — наслаждение от происходящего.
— Сейчас… — он ковыляет к печи и опускает инструмент в её жерло, — только нагрею его как следует… И начальство как раз подоспеет.
Рот старикашки заходится в безумном смехе, а меня охватывает ужас. А ещё — неверие, ведь этого просто не может быть, так не бывает.
Спустя вечность в комнату входит женщина. Явно из особенных — тучная, с заплывшим от жира лицом.
В полумраке я не могу разглядеть её как следует. Неужели то самое начальство? Почему-то я представляла седовласого мужчину, но никак не представительницу слабого пола. Во мне зарождается надежда, ведь женщины мягче, добрее.
Разве нет?..
Старикашка пододвигает стул начальству, а сам возвращается к печи. Женщина присаживается рядом и в свете отбрасываемых языков пламени я могу рассмотреть её лицо. Если у Тины лишь угадывался намёк на азиатские корни, то глаза-щёлочки этой дамы, вокруг которых раскинулись веером морщины, говорят сами за себя.
— Меня зовут Фугу Чири, — голос её звучит утробно, точно кто-то дует в трубу. — Ну-с, пожалуй, начнём… — хохотнув, она в предвкушении потирает ладони, а моя надежда мигом рассыпается в прах — осталось только по ветру развеять.
То ли от жара печи, то ли от страха, бросает в жар. Чувствую, как по спине струится пот и тут же впитывается в ткань рубашки.
— Что… что вам нужно?.. — пересохшие губы не слушаются.
— Информация, что же ещё? — она смотрит на меня со скучающим видом, будто я — самое большое недоразумение, которое могло с ней произойти.
— Я не понимаю, о чём вы… — произношу, опуская глаза.
— Возможно, ты забыла, что с тобой были трое, когда ты сбежала? Мне нужны имена. Откуда они, чем занимаются. Всё.
— Я их не знаю, честное слово!
— Я так и думала… Ничего, мы тебе память-то освежим. Террин, приступай!
— Конечно-конечно!
Шаркая, возвращается старикашка, держа в руках раскалённый огненный шар, будто осколок солнца. Желудок сжимается, готовый распрощаться с содержимым, но там и так пусто.
— Пожалуйста, не надо… Я сделаю всё что вы скажете… Пожалуйста…
Женщина подаётся вперёд.
— Расскажи, где ты провела лето, и я подумаю, что можно сделать.
Имею ли я право отвечать предательством на предательство?
«Имеешь, ведь они тебя предали!» — нашёптывает внутренний голос.
Убеждаю саму себя, что не должна страдать за тех, кто меня предал.
И я сдаюсь.
Открываю рот и… закрываю.
Я вдруг так ясно слышу голос Крэма, даже головой верчу, чтобы убедиться, что его здесь нет.
— Либерти подарил нам свободу.
Зажмуриваюсь и маленький Крэм уже передо мной — весело смеётся, поедая дольку шоколада. Он так близко, что я даже могу сосчитать веснушки на его носу. А потом я вижу Анису, танцующую в объятиях Тьера, Ви-Ви, раздающую угощения. Скажи я правду, что будет с ними?
— Я скрывалась в Диких землях! — произношу без эмоций, словно робот.
— Где и с кем?
— Одна.
Мы обе знаем, что я лгу. Но вот страдать придётся только мне.
— Террин!
— Я здесь.
— Сделай всё красиво!
Поднявшись со стула, Фугу покидает комнату. Отчаянно хочу остановить её, сказать, что я передумала, но всё, что я себе позволяю — сжать зубы и зажмурить глаза.
— Новый шедевр… — шепчет старик, снова протирая моё запястье. — Уж я постараюсь…
Чтобы набраться сил, стараюсь воссоздать в памяти лицо Крэма, чёрточка за чёрточкой, будто рисуя его портрет, но ничего не выходит. Всё, о чём я могу сейчас думать — это о раскалённой пластине в руках безумного старика.
От прикосновения железа моя рука дёргается. Будто врастая, огонь медленно начинает плавить кожу. В злобном хохоте старика растворяются мои крики. Боль растекается по венам, опустошая всё моё существо.
В нос ударяет запах горелой плоти. Моей плоти. И когда запястье выгорает дотла, я испускаю нечеловеческий вопль и проваливаюсь в спасительную темноту.
23 глава. Рука в руке. Чучело
Мы возвращаемся на поляну. Моя рука в руке Дина и это самое прекрасное ощущение на свете.
То, что произошло с нами на поляне, совсем не похоже на свидания в Бухте темноты. Тогда чувства были безымянными и никому не принадлежали: сначала укрываясь во тьме, а затем — исчезая на рассвете.
Сейчас всё иначе.
Чувства обрели имя, проросли в сердце и распустились цветком.
Солнце уже почти догорело, окрасив небо рыжими всполохами — будто кто-то невидимый обмакнул кисть в банку с закатом.
Наши с Дином пальцы переплетены, но под пристальным вниманием островитян я пытаюсь выдернуть ладонь, но он удерживает её, крепко сжав.
— Всё хорошо! — наклонившись, шепчет Дин прямо в ухо, отчего становится щекотно.
На поляне вовсю резвится ребятня. Аниса и Тьер, поделив детей на две команды, натягивают канат и проводят грандиозное сражение.
— Эй, давай я принесу чего-нибудь холодного? — предлагает Дин и ненароком пробегается пальцами по моей щеке. Пальцы у него тёплые и нежные. Как дуновение вечернего ветерка.
— Хорошо!
Улыбаюсь, глядя ему вслед. Глупо, знаю, но ничего не могу с собой поделать.
Наверное, так бывает, когда ты счастлив, когда внутри тебя полыхает пожар, но огонь не обжигает и не ослепляет, а дарит бесконечное тепло и веру в будущее. Даже солнце светит иначе — ярче, что ли. А небо кажется ещё пронзительнее в своей бесконечности.
— Как развлеклись? — Фолк вырастает как будто из-под земли. На лице ухмылка, в глазах — дьявольские угольки. — Вижу, что хорошо… — вытаскивая из моих волос застрявшие иголки, он даёт понять, что всё понял.
— Не твоё дело! — так и хочется стереть с его лица эту мерзкую ухмылку. — А как ты? Уже нагадил кому-нибудь в душу?
— Пока не успел… Но всё впереди.
— Не сомневаюсь!
— Да… сомнения — это не твой конёк, — оглядывая меня с ног до головы, заключает Фолк.
— Смотри лучше за собой! — роняю в ответ. — А теперь извини…
Отправляюсь на поиски Дина и нахожу его возле одного из столов.
— Вот, держи… — он протягивает мне стакан с вишнёвым соком.
— Спасибо… Так жарко! — делаю первый глоток и припухшие от поцелуев губы начинает приятно покалывать.
