Тайна короля - Алена Юрьевна Савченкова

— И как вы объясняли свои отлучки?

— Я их не объяснял.

Мы уже дошли до места, и я взглянула на дерево снизу вверх. Сейчас Омод напоминал мальчишку, хвастающегося своим ящиком с сокровищами, где у его простых сверстников хранится что-то вроде куска веревки, отломанной рукояти клинка и шлифованных камешков, используемых детьми, как плата в играх.

Я положила ладонь на холодную шершавую кору. Дерево было мощным, в несколько охватов.

— Смотрите, — позвал Омод, и я, обойдя ствол, обнаружила, что король уселся среди мощных корней, вздымающихся из почвы. — Я репетировал здесь коронацию.

Руки он устроил тоже на корни, напоминавшие подлокотники, а ноги упер в торчащую поперек из земли корягу. Нависающие сверху ветви напоминали балдахин, как у богатых сидений.

— Напоминает трон, правда? — спросил он, зажмурив от солнца глаз.

В этот момент он был так похож на Людо, что у меня защемило в груди.

— Правда, ваше величество, — прошептала я.

С ветки вспорхнула птица, и сверху посыпался легкий снег, отделяя его тончайшей завесой.

— Хотите тоже примерить?

— Думаю, этот трон только для вас, сир.

— Тогда идемте на мой обзорный пункт.

Он поставил ногу на выступ ствола, ухватился за ближайшую довольно крепкую на вид ветвь и протянул мне ладонь.

— Нет, сир, боюсь, те времена, когда я лазала по деревьям, прошли.

— Значит, они все-таки были? — как всегда, ухватил суть он.

— Вы очень внимательны.

— Если не быть с вами внимательным, то вас вовсе не поймешь, — пробормотал король и нетерпеливо встряхнул ладонью. — Ну же, идемте, вы должны это увидеть.

Поколебавшись, я все же вложила в нее руку и оттолкнулась ногой. То место на дереве располагалось довольно высоко, но с его помощью и благодаря кряжистости ствола подъем прошел благополучно, так что вскоре мы удобно устроились в развилке.

— Ваш обзорный пункт действительно на редкость удачен, — произнесла я, осматриваясь.

Отсюда был хорошо виден город — даже различалась главная площадь с торговыми лотками. Замок тоже виднелся, с поднимающимися дымками и пиками стражников, прогуливающихся по крепостной стене.

— А вот там наши границы с Бассетами, — указал Омод, устроив виввбай локоть на толстую ветвь. — Я еще рисовал карту владений, когда мне было десять.

— Вы ею пользуетесь?

— Теперь у меня есть более точные. Которые рисуют мои помощники.

Он отвел взгляд от своих владений и посмотрел на меня.

— Скажите, леди Лорелея, вы считаете ужасным то, что со мной происходит? Если говорить начистоту. Я не прикажу казнить вас за правду.

— Благодарю, сир. Тем более что казнят обычно за неправду. Что до вашего вопроса — ужасным? Нет. Скорее я думаю, что это для вас возможность лучше узнать другие стороны себя и познать жизнь во всей ее полноте.

Омод снова посмотрел вокруг.

— Вы считаете этот миг полнотой жизни?

— О да, сир.

Он провел по ветви, собирая снег, и сжал, а потом разжал пальцы. Из них выскользнули мокрые комки и упали, разбившись о ветвь ниже. Эта привычка напомнила мне привычку Алекто.

— Матушка говорила всегда мыть руки перед трапезой.

Порывшись за пазухой, он вдруг достал два яблока. Потерев одно о куртку, протянул мне.

— Разделите ее со мной?

— Благодарю, ваше величество. Это случайно не те яблоки, которые лежали в ящиках в одном из переулков?

— Я обменял их на серебрушку. Так что хозяин вряд ли будет возражать.

Рассмеявшись, я взяла плод и обхватила его ладонями. Кожица была прохладной. Омод в свою очередь покрутил свое и, вынув нож, принялся что-то на нем вырезать. Я завороженно наблюдала за ловким мельтешением лезвия, вспоминая, как брат вот так же вырезал ножом.

— Вы никогда не видели, как наносят рисунок на фрукты и овощи на ярмарках? — спросил он, перехватив мой взгляд.

— Нет, сир.

— Примерно так, — произнес он, поворачивая ко мне яблоко, на котором теперь улыбалась рожица.

— Давайте и вам такое сделаю, — произнес он, забирая у меня яблоко.

Я молча смотрела, как он сосредоточенно наносит лезвием штрихи.

— Вам нравится?

— Очень, — произнесла я, не отрывая от него взгляд.

— Я о яблоке, — рассмеялся Омод.

Я перевела взгляд ниже и увидела, что он сделал из него голову рыцаря в забрале.

— Боюсь, теперь я не смогу его съесть.

— Зря, — рассмеялся Омод, звучно раскусывая свое яблоко, так что брызнул сок, — они очень сладкие. Глядите, — указал он, — похоже, он заблудился.

Я проследила за его пальцем и увидела козленка.

— Или сбежал, чтобы наблюдать за своими сородичами со стороны.

Омод весело на меня посмотрел.

— Спасем его?

— Непременно, сир.

— Только сперва доедим яблоки.

— Нельзя прерывать трапезу, — согласно кивнула я.

— А потом отнесем к хозяину.

— Нести будете вы.

— Значит, не желаете быть, как те девы с полотен с агнцами?

— Я похожа на такую деву?

— Ничуть.

— Смотри, Людо, — крикнула я, смеясь и указывая пальцем на приближающуюся козу. — Похоже за ним пришла его мать.

Я поняла, что сказала что-то не то еще прежде, чем осознала сам смысл слов — по его лицу. Улыбка все еще была на устах, но выражение уже застыло ледяной маской.

— Как вы меня назвали?

— Простите, ваше величество.

Он встал так резко, что качнулись ветви, и мне пришлось ухватиться за ближайшие, чтобы не упасть.

— Меня зовут Омод, и советую запомнить мое имя, — произнес он и одним прыжком оказался на земле.

— Постойте, ваше величество, прошу вас, простите. Я не знаю, что сорвало это имя с моего языка.

— Должно быть, ваша память.

— Вы не поможете мне спуститься?

— Вы скажете мне, о ком говорили. Это тот человек, которого вы упоминали? Дороже всех сокровищ мира?

Я опустила голову.

— Да, сир.

— Тогда он и поможет вам спуститься, — заявил он, отряхнул одежду и широким шагом двинулся к городу.

Растерянно оглядевшись, я ухватилась за ветвь и медленно, щупая ногой ствол, принялась спускаться. Когда была уже на середине, нога попала мимо цели, и я, обдирая ладони, сорвалась вниз, ударившись о корни — те самые, что служили изножием "трона". Под ногами хрустнуло. Посмотрев туда, я увидела раздавленное яблоко.

* * *

— Так "Тварь о четырех головах" — это четыре Покровителя? Вернее один, который потом разделился на четырех, от которых произошли все остальные? Старик на это ничего не ответил, и слова Алекто повисли в воздухе. Казалось, он потерял интерес к ней и ко всему, как только закончил песню. Теперь инструмент лежал у него на коленях, а на лицо вернулось то самое отсутствующее выражение. Быть может, он вспоминал дни, когда его исполнение встречали шквалом восторженных хлопков и криков.

— Леди Алекто, — занавеска