Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина
Нет, искренности за ней и раньше не водилось, но то была привычная маска, сросшаяся с её лицом за много лет так плотно, что казалась естественной, а сейчас мать явно фальшивила…
Тима Дингера он нашёл в отцовском кабинете. Убирать здесь было почётной обязанностью старого дворецкого, никого другого Аренд ди Ронн в свою святая святых не допускал. Но когда-то именно Рикард настоял на том, чтобы ди Ронны оплатили операцию жене Дингера.
Тим улыбнулся молодому хозяину — гладко выбритый, сухощавый и, несмотря на годы, прямой, как офицер в отставке.
Рикард спросил его о здоровье эры Дингер, а потом — о письмах со Смайи, не преминув похвалить отменную память дворецкого.
В выцветших старческих глазах мелькнуло виноватое выражение, и Рикард добавил:
— Это дело прошлое и останется между нами. Я просто хочу знать.
Да, письма были.
Когда доставили первое, дворецкий осведомился у хозяйки, следует ли переслать его Рикарду на Мелор.
— То письмо она оставила у себя. А другие, если будут, велела сжигать.
Рука Рикарда дёрнулась ослабить галстук.
В первые четыре года после открытия Врат Эльга писала ему десять раз. Затем письма прекратились. Дингер решил — всё. А когда спустя год с небольшим в почтовом ящике обнаружился конверт, подписанный знакомым именем, набрался смелости его вскрыть, после чего сжёг и конверт, и письмо, как было приказано.
Рикард тогда как раз обустраивался на Смайе.
— Не поручусь, что помню всё слово в слово, — дворецкий неловко кашлянул. — Кажется, она писала так…
Дождь за окном перестал, но небо оставалось серым. Рикард закрыл глаза, и в его воображении зазвучал голос Эльги, тёплый, с грудными нотами, терпкими, как вино: «Это моё последнее письмо. Прошло достаточно времени, чтобы понять: ты не ответишь. Я лишь молюсь, чтобы ты был жив и здоров. Возможно, тебя давно нет на Сторре, но мне важно убедиться. Через пару лет я закончу учёбу и, надеюсь, получу работу на другой планете. Когда буду в Гристаде, зайду по этому адресу. Если ты считаешь мой визит неуместным, дай знать, и я больше никогда тебя не побеспокою. Скажу честно, я могла прийти раньше, но переход стоит так дорого, что мне пришлось бы ещё на год отсрочить поступление в академию...»
— Она приходила? — тихо спросил Рикард.
— Нет, эр ди Ронн. Я бы знал. Мне докладывают даже о коммивояжёрах.
Рикард кивнул. Ей незачем приходить. Она выяснила, что хотела.
Перед уходом он зашёл к матери попрощаться. Биатрикс отложила роман, который читала, и с улыбкой протянула ему руку. Холёная, уверенная в себе женщина с идеальной осанкой и твёрдым подбородком, которая точно знает, что хорошо и правильно.
Рикард не стал её упрекать. Как бы он поступил, если бы те письма попали ему в руки? Он был тогда на Мелоре, а Смайя и даже Сторра казались такими далёкими...
Бывая в Гристаде, Рикард оставлял мотоцикл на стоянке около Врат, а по городу передвигался на такси. Вот и сейчас у подъезда ждал чёрный «Виндхонд» с водителем в форменной фуражке.
На лаковых дверцах ещё поблёскивали капельки, асфальт под колёсами был мокрым, однако дальше по улице, над приземистым зданием энтомологического музея, небо понемногу светлело — как на открытке, которую Рикард когда-то купил для Эльги.
— Так, глядишь, и распогодится, — заметил водитель, сворачивая с Шаткамер-страда на Центральный проспект.
Рикард невнятно угукнул в ответ. Ему предстоял трудный разговор и хотелось подумать.
Через двадцать минут автомобиль выехал на Берекенг-страда, застроенную добротными многоквартирными домами. В одном из них, песочно-сером, с лепными козырьками, коваными балконами и рестораном внизу, жила Сеала.
Из её подъезда вышел мужчина в расстёгнутом плаще и направился к такси, ждущему у края тротуара.
— Встанем на его место, — обрадовался водитель Рикарда, медленно двигаясь вдоль ряда припаркованных машин.
Мужчина оглянулся на дом, и Рикард узнал Бастиана ди Вейна, любителя светских сборищ, который давно крутился около Сеалы. В окне второго этажа маячила женская фигурка в чём-то светлом и, кажется, кружевном. Рикард усмехнулся: меньше угрызений совести.
Дверь открыла служанка. Узнала его и засуетилась.
— Добрый день, эр ди Ронн! Давненько вы не заглядывали. Позвольте вашу шляпу… плащ… Вы не попали под дождь? Сюда, пожалуйста… Располагайтесь, я сейчас доложу.
— Не стоит, — сказал Рикард. — Уверен, меня ждут.
Через гостиную в прохладно-розовых тонах он прошёл во внутренние комнаты. Бросил взгляд на своё отражение в зеркальной стене коридора: хмурый тип с тяжёлым взглядом — и постарался придать лицу нейтральное выражение. Сеала выпорхнула ему навстречу, успев накинуть шёлковый халат, припудриться и надушиться — видимо, чтобы отбить телесные запахи.
Как всегда, хороша. Газельи глаза, тонкая талия, атласная кожа. Влиятельная семья с большими связями.
— Рик! Какой сюрприз, — она протянула ему обе руки. — Почему не сообщил, что придёшь?
Сегодня это был вопрос дня.
— Чтобы ты успела выставить любовника?
Красивое лицо вытянулось.
— Ты пришёл грубить мне? Твои проклятые Врата сломались, и ты не в духе?
Она замахала рукой, прогоняя служанку, которая увязалась за Рикардом.
— Мои Врата действительно сломались, — сказал он. — Пострадали люди. Но я, как видишь, жив.
— Я рада, — Сеала на миг застыла, поджав губы, словно не могла решить, оскорбиться ей или выказать сострадание. Она выбрала второе: тёмные глаза увлажнились, в голосе зазвучало волнение: — Надеюсь, ничего серьёзного? Ты совсем перестал мне писать!
— Не пригласишь войти?
Он кивнул на дверь спальни, и Сеала прижалась к ней спиной.
— Прости, у меня не прибрано.
— Когда это нас останавливало? — Рикард подался вперёд, и она подняла к нему лицо, приоткрыв губы, опухшие от чужих поцелуев. — Или ты не успела сменить простыни после ди Вейна?
Он сделал шаг назад, и белая рука, взлетевшая дать ему пощёчину, не достигла цели.
— Ты сегодня невыносим, — Сеала передёрнула плечами. — А твоя ревность омерзительна.
— Что ты, я давно тебя не ревную.
— Оставь трагический тон. Можно подумать, ты хранил мне верность!
— Нет, не хранил. Но я не хвалюсь этим. Собственно, я пришёл попросить у тебя прощения...
— Оставь, — Сеала не дала себе труд дослушать. — У нас обоих есть потребности. Давай признаем это и будем уважать друг
