Двуликие. Игра на опережение-2 - Анна Шнайдер

— Сейчас уже легко, а когда-то было не менее трудно, чем тебе. Тренируйся, и всё получится. Это единственный путь. А теперь расскажи, — она неожиданно сменила тему, — что там тебе такого интересного приснилось сегодня ночью?

— А… — я запнулась. — Откуда вы знаете? Академия?..

Других вариантов ответа я не видела — ни Дамир, ни Дин не успели бы сбегать к ректору и доложить о моих утренних вопросах, оба всё время были у меня на виду.

— Верно.

Интересно, как это выглядит. Мне было безумно любопытно, каким образом Эмирин отчитывается, по сути, здание? «Устно»? Или посылает образы мысленно? Но спрашивать об этом я не стала — кое-что другое было сейчас ещё любопытнее.

Я вкратце рассказала ректору о своём сне — хотя получилось это у меня немного путано, — связав его с другим сном, тоже про «огненный цветок», и в конце поинтересовалась:

— Как вы думаете, к чему всё это было? Я не очень понимаю, по какой причине именно это заклинание упоминается второй раз.

— Не только это, — спокойно возразила Эмирин. Удивлена она не была, как будто ожидала от меня подобного рассказа. — Ещё Подчинение Крови.

— Да, — я кивнула, в свою очередь не удивившись тому, что ректор в курсе — наверняка эту информацию «сдал» ей Норд. — И я не… не… — Я замолчала, закусив губу. Какая-то мысль настойчиво пыталась пробиться сквозь стену из опасений и страхов, но последние пока были сильнее.

— Шани… — проговорила Эмирин медленно, словно была не уверена, что поступает правильно. — Тебя ведь интересует вопрос, почему твоя мама не вернулась, чтобы попросить прощения?

— Конечно, — ответила я тихо, ощущая, как сердце убыстряет свой ход. Оно колотилось будто в горле, мешая мне дышать. — Дрейк сказал — она не вернулась, потому что не могла. Вы… думаете, что мои сны — это ответ на вопрос?

— Верно.

Честно говоря, яснее не стало.

— Я всё равно не понимаю. Да и… почему не ответить прямо?

— Прямо — это как? Ты видишь в своих снах прошлое. Если Триш ни с кем не говорила о причинах, то тебе просто нечего увидеть. Ты видишь то, что имеет отношение к причине, по которой она не вернулась, но придётся поломать голову, чтобы выяснить ответ.

— И вы не станете помогать мне его искать?

Эмирин улыбнулась и в третий раз ответила:

— Верно.

— Почему?

— Это слишком опасно, по крайней мере сейчас. Но со временем ты всё узнаешь, наберись терпения. И в целом… Шани, я думаю, главное — это не подробности хитросплетений заклинаний, которые влияли на Триш, а то, что ты понимаешь — она не струсила.

Я опустила голову и негромко призналась:

— Я не уверена… простите, профессор.

— Тебе не за что извиняться. Я понимаю тебя. — В голосе Эмирин слышалась улыбка, а я не понимала: как она вообще может улыбаться после того, что с ней и её ребёнком сделала моя мама? Как это можно простить? Я не представляла. Мне кажется, если бы кто-то поступил так со мной, моя любовь умерла бы тут же. — Триш было стыдно, но трусость здесь ни при чём.

— Но вы же не знаете этого точно, — возразила я, так и не поднимая головы. — Вы просто верите в это, но вы не знаете точно!

— Знаю.

Я всё же подняла глаза — и наткнулась на светлый и такой ясный взгляд, что задохнулась. Слёзы душили, стиснув грудь, было горько и смертельно обидно, что мама так и не нашла в себе сил вернуться. Она ведь была гениальной, неужели за столько лет она не сумела разрушить влияние каких-то дурацких заклинаний?!

Эмирин протянула руку, погладила меня по щеке, и я беспомощно всхлипнула.

— Шани, в тебе сейчас говорит обида на то, что твоя мама оказалась не идеальной. Я знаю, как это бывает; и это пройдёт. Ты разочарована в ней, потому что думала, будто знаешь её — а оказалось, что нет. Но у меня другой случай. Я знала Триш и её способность совершать необдуманные, импульсивные поступки — и то, что я не подумала о таком развитии событий, и моя ошибка тоже. Я не снимаю ответственность с неё, но я, в отличие от тебя, никогда не была разочарована в Триш. Однако так же, как и ты, я продолжаю любить её. И моя уверенность в том, что я утверждаю — она не струсила — основана на этой любви. Так всегда проявляется это чувство. Мы верим в тех, кого знаем и любим.

С каждым произнесённым словом мне, с одной стороны, становилось легче, потому что я начинала понимать Эмирин. А с другой… я осознавала, что вряд ли когда-нибудь достигну подобной мудрости. Мне по-прежнему хотелось хорошенько треснуть маме за то, что она натворила двадцать лет назад. И я не сомневаюсь, что мне будет хотеться этого ещё долго.

— Ну что, — улыбнулась ректор, и глаза её отчего-то задорно сверкнули, — выпускаем Дамира и Дин из ванной?

— А-а-а… — Я открыла рот. — В смысле?..

— Я держу их там уже минут пять, — призналась Эмирин и пожала плечами, заметив мой изумлённый взгляд. — Они должны были выйти раньше, но нам с тобой необходимо было договорить.

— Конечно, выпускать! — Я даже с места вскочила, представив, как мои друзья томились в ванной, пока мы с ректором разговаривали, по сути, ни о чём. Она ведь ничего так и не объяснила про мои сны.

— Не переживай, — хмыкнула Эмирин. — Они там не скучали.

Она сказала это с такой понимающей улыбкой, что я даже немного смутилась.

.

Встретив друзей, которые были в лёгком шоке от того, что какое-то время дверь ванной не открывалась, я упорхнула мыться сама и долго тёрла спину щёткой, рассуждая об услышанном. Нет, не о маме и её поступках — о своих снах.

Заклинание «огненный цветок» никак не могло повлиять на возможность вернуться, а вот Подчинение — могло. Наверное. Я знала об этом заклинании преступно мало, но помнила, что оно напоминает магию Разума. Значит, здесь