Адская академия, или Свадьбе не бывать (СИ) - "Мышь Летучая"
Нельзя играть и притворяться! Она не простит…
Никто как я не сможет понять, что значит опостылевшая двуличность и фальшь. Эта женщина поймет только прямоту и правду.
Судя по всему, Алла Владимировна нашла в моем лице то, что искала и, улыбнувшись уголками губ, отпила глоточек ароматного отвара из тонкой фарфоровой чашки, которая казалась прозрачной и до безумия хрупкой. Тонкие, аристократичные пальчики смотрелись на чудном произведении искусства донельзя естественно. Будто эта женщина рождена быть госпожой и повелевать миллионами. Склониться перед ней было незазорно, а как само собой разумеющееся действие.
Только сейчас я поняла, что чувствуют слуги в ее присутствии и почему ее слова о блинчиках вызвали такой эффект.
Когда передо мной, будто по велению волшебной палочки материализовался кофейник с дымящимся, ароматным кофе, я удивленно хлопнул ресничками, и задумчиво нахмурила брови.
— Что-то еще? — тихо спросила она.
Ответить мне было нечего. Стол просто-таки ломился от всевозможных лакомств, соусов и джемов, а слуг в обозримом пространстве не было вовсе.
Ничего себе задумалась!
— Нет-нет, — поспешно возразила я. — Вы хотели со мной поговорить?
— Давай для начала ты перестанешь мне выкать и сидеть, будто палку проглотила. Я же не зверь, в самом-то деле. Повторяй за мной… — сдерживая улыбку, она явно забавлялась моей настороженностью и скованностью, — бабушка!
От моего немого протеста ее брови взмыли вверх, а улыбку, будто рукой сняло.
— Не могу ВАС называть бабушкой… — начала я, а Алла Владимировна замерла, словно каменное изваяние, лицо мгновенно превратилось в маску и от былого добродушного настроения не осталось и следа. — Это не оттого, что не знаю вас! Как ва… — запнулась на полуслове, — тебя можно бабушкой называть?
Черт! Почему я такая глупая и теряюсь в самый неподходящий момент. Неужели, в самом деле, такой скудный словарный запас, что я даже связной мысли сформировать не могу.
Жутко захотелось побиться головой о стол или волосы на голове подрать от безысходности. Ну почему так?
— Так ты только из-за этого? — обвела она свое лицо круговым жестом, но в исполнении Аллы Владимировны каждое движение выглядело до безумия грациозным и женственным.
— Да, вот об это, обо всем! — не выдержала я. — Какая может быть бабушка? Ты себя в зеркало видела? Может, еще из-за сходства, язык не поворачивается называть тебя бабушкой. Бездна!
— Видана! — укоризненно покачала она головой. — Откуда такие грубости?
— О-о-о… — многозначительно протянула я в ответ. Крутилось еще на языке добавить, что это не передел, но воздержалась.
Заговорщически переглянувшись, мы звонко рассмеялись, прогоняя воцарившееся напряжение. Почему-то стало легко на душе и ясно.
— А мы с тобой поладим!
— Несомненно, — резюмировала я, наливая себе в кружку кофе. — Так, о чем говорить-то будем?
— О жизни, дорогая моя, о жизни…
— Звучит… пугающе.
— Так жизнь она всегда такая. Это только в сказках все хорошо, легко и просто.
— А можно вопрос? — смущенно заговорила я и, дождавшись кивка, продолжила: — Почему ты только сейчас решила познакомиться со мной лично?
Не то, чтоб меня сильно уж терзал этот вопрос, но хотелось прояснить сразу столь длительное молчание. Мне-то уже не пять лет, а как говорится, было бы желание…
— А ты бы стала со мной разговаривать? — вопросом на вопрос ответила она и требовательно посмотрела на меня.
— Не знаю, — честно ответила я.
— Вот и не тревожила. В общем, всему свое время. Ты же ведь знаешь, что у каждого демона есть свой особенный дар. Мы их не афишируем, но ты уже заметила, наверное. Умная ведь девочка. Или я не права?
— Права, — согласилась без препирательств. Давно уже заметила, что у демонов не принято говорить на эту тему. В сущности, должно же быть что-то особенное у каждого. Если у людей творчество, то в этом мире дары экстраординарные. Кто-то чувствует эмоции, как Лекс, кто-то видит скрытые тайники, как Тим — это из личных наблюдений. Правда или ложь — это не секрет для Геннадия Тимофеевича. От него ничего невозможно утаить, как не пытайся. В общем, продолжать можно до бесконечности. Правда, каков мой дар, так и не понятно до сих пор, но это мелочи.
— Мало кто знает, но я в дар от Создателей получила возможность чувствовать наш мир. Пророй тяжело разобрать, на что он намекает, иногда, я слышу четкие указания. Как бы не было грустно, но до сегодняшнего дня я не могла с тобой видиться. Изменения стали ощутимы пару дней назад, а утром я четко осознала, что запрет снят, — светлая улыбка озарила ее лицо, делая неотразимой и совсем молодой. — Вижу, тебя сомнения просто-таки раздирают, но поверь, будь моя воля, я бы сразу примчалась, как только узнала о твоем существовании и никакие преграды не остановили. Но тяжело спорить с ним…
Ей-ей, поклясться чем угодно могу, но в этот момент я услышала знакомый смешок, будто наяву. Видимо, тоже чувство посетило мою собеседницу, но для нее это было не впервой.
Так! Надо определиться хотя бы для себя, как называть новообретенную родственницу. Определенный дискомфорт возникает при подобном общении.
— Алла… — покатала на языке.
— Можно и так, — с азартом согласилась она. — Если тебе удобно. Дана?
— Да, — охотно согласилась я.
Перешагнув первое смущение, я вдруг почувствовала, что невероятно голодна и буквально накинулась на еду. Алла, довольно улыбаясь, откинула на спинку стула и молча наблюдала за лакомствами, которые с невообразимой скоростью пропадали со стола. Блинчики и вправду оказались выше всяческих похвал.
Сыто икнув, я отвались от стола, как насытившаяся пиявка и стыдливо взглянула на женщину, но вопреки всему в ее глазах увидела удовлетворение. Вот именно в этот момент она мне напомнила бабушку Зою и то, как она постоянно пыталась меня накормить. Да уж, это, наверное, у всех бабушек в крови.
— Ничего, что я так гнусно попрала все правила приличия? — скорчив детскую мордашку, похлопала ресничка, чем привела Аллу в восторг.
Хохотала она долго и заразительно. Слуга сунувшийся было в столовую, сдавленно крякнул и вылетел обратно.
Н-да, не его сегодня день! Чует мое сердце, шаблон и устоявшийся порядок вещей в обыденной жизни этого демона безвозвратно порвало. Словно игривый щенок прошелся своими острыми зубками по мягкой ткани бытия.
— Может, переместимся куда-нибудь? — кивнула я на дверь, намекая на бедолагу. — Мы их явно смущаем.
— Зачем? — шкодливо подмигнув мне, Алла грациозно поднялась и направилась к двери.
Не знаю, чего я ожидала, но словно на привязи заспешила за ней. Ох, чувствую, на этом 'веселье' не закончится.
— Кай, будь добр, убери со стола и растопи камин… холодно.
Черт! Что такого она сказала, что бедолага чуть было на колени перед госпожой не бухнулся и преданно заглянул в ее глаза. Ах да, она его позвала по имени и, причем не полному имени, да к тому же попросила, а не приказала.
Игривая Алла Владимировна была для здешних обитателей, судя по всему, в новинку. Те, кто и попадался на пути, пытались сбежать, только завидев нас впереди.
— А что это со всеми? — шепотом спросила я, семеня за величественно шагающей впереди Аллой.
— Не привыкли, что их замечают, и даже не думали, будто бы я знаю их имена — наивные, — пожала она плечами и снова рассмеялась. — Хочешь узнать высший свет — изучи слуг и хорошенечко их расспроси. Проходи…
Остановились мы ни где-нибудь, а в кабинете отца. Удивительно, но в прошлый раз, облазив весь дом, я так и не смогла тут побывать и теперь во все глаза рассматривала массивную мебель, сдержанный интерьер и вдыхала папин запах. Захотелось снова почувствовать себя рядом с отцом маленькой девочкой, которою оградят от всех горестей, обид и печалей.
— А где папуля? — спросила я, прежде чем обдумала вопрос и, смутившись, опустилась в кресло около двери.
— А где папуля? — спросила я, прежде чем обдумала вопрос и, смутившись, опустилась в кресло около двери.
