Коварные ступеньки - Людвиг Светлана Дмитриевна
— Что подозреваются все, что я не имею права вмешивать посторонних, и что в случае заявления, здесь поднимется шухер, который выйдет мне боком. Этого достаточно, чтобы хотя бы смолчать про барьер? А в идеале сказать, что его мог поставить кто-то из бывших директоров…
— Прекрати строить из себя героиню! Ишь, умная нашлась! — вскипел старый знахарь. — Влезла во что-то и считаешь, что способна справиться в одиночку? Здесь, знаешь, сколько людей поумнее погорели? Я не стану покрывать убийцу, может, наконец, маглиция поработать решит после такого!
— Не надо тут из маглицейских делать тунеядцев, — фыркнула я, обидевшись «за державу». Между прочим, одно дело Крупенёва они раскрыли, да все карты спутали те, кто решил затеять другое. Впрочем, и к нему подступались с разных сторон, а сейчас так я вообще почти у цели. — Злоумышленника всё равно станут искать, но мне хватит времени до следующего вторника!
— А что будет в следующий вторник? — оторопело в голос спросили мужчины.
Я зажмурилась. Закрыла лицо руками. Вот так всегда, на какой-то мелочи…
— Результаты экспертизы. Пять будних на неё саму, выходные и один день потормозить.
— А если раньше скажут? — фыркнул Рувен Гедальевич.
— Не скажут. Иначе могут подумать, что у них мало работы, и подкинут ещё. Традиция, — отвечала я, по-прежнему боясь смотреть людям в глаза. Соня точно меня закопает. Вот как пить дать!
Однако внезапно появившаяся из ниоткуда напарница не ударила меня по голове лопатой, а бросилась на шею. И даже без желания придушить!
— Живая! — выдохнула Соня, совершенно искренне обнимая.
— А ты решила, я уже сгорела? — уточнила я, не совсем понимая, как она нас нашла.
— Пока здание само в себе полыхало — да. Как окно разбитое увидела — полегче стало, — призналась коллега, отлипая от меня. — Я и не думала, что средь бела дня что-то может случиться!
Видимо, утро оказалось слишком ранним, — усмехнулась я.
Следом за Соней торопливо шёл Валерий Валерьевич, непривычно хмурый и, казалось, злобный.
Вы все целы? — спросил он с искренним волнением, оглядев нас с ног до головы. — Рувен Гедальевич, с сердцем всё в порядке?
— В порядке, Валера, — подтвердил старый знахарь. — Все целы и совершенно здоровы. Не считая того, что у Вани хронический тонзиллит, но об этом все давно в курсе.
— Слава богам, — выдохнул директор, но как-то грозно. — Когда я узнаю, какая тварь это сделала…
— Что сделала? — внезапно изобразил искреннее недоумение Рувен Гедальевич.
— Подожгла библиотеку. Посередь бела дня, да ещё и барьер поставили…
— Полноте, Валера! Наверняка кто-то из учеников — или даже учителей — смог достать твои любимые сигареты. Место здесь укромное, курить удобно. А барьер… Не помню точно, но, кажется, кто-то из самых первых директоров ставил охранное заклинание.
Нынешний директор нахмурился сильнее. Он явно понимал, что старое охранное заклинание давно бы «слезло» от времени, да и тогда не пропускало бы никого в библиотеку — как воду у магжарных. Но ничего говорить не стал. А я украдкой кивнула знахарю в благодарность. Он дал мне хотя бы восемь дней.
ПРОЛЁТ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ — С ПРОЗРЕНИЯМИ
Заинтересовавшись подробностями, Соня заварила чай и утащила в нашу с ней комнату. Я с ногами забралась на свою кровать, Ваня скромно устроился рядом. Вот только если он честно отвечал на вопрос моей напарницы, то я достала из сумки спасённую книгу и внимательно её листала. Правда, когда мой парень увидел, что именно я читаю, он тоже нить беседы потерял.
— Виридиан? Он уцелел?!
— Нет, — ревниво отрезала я, прижимая книгу к груди. — Всё сгорело в библиотеке.
— Но это же она, — оторопел Ваня. — Библиотечная версия…
— Никакая она не библиотечная, а моя личная! Там всё сгорело, а я об этом томике всю жизнь мечтала!
— А-а, — понятливо протянул он и подмигнул. — Ладно, я ничего не видел. В конце концов, я тоже не откажусь от домашнего экземпляра.
Казалось бы — такая мелочь, а я уже растаяла. Это ведь правда будет не моя книга, а наша общая. Надо только решить, регистрировать её через знакомых или пусть так стоит.
— Правда, я не понимаю, почему ты листаешь эту безусловно редкую, но бесполезную сейчас книгу. Из библиотеки ведь забрали Джугашвили. Наверняка, он вам и нужен, — вмешалась Соня в наше милование.
— Не факт. Могли забрать для отвода глаз, — вступилась я.
— И спалить книгу, в которой есть нужный им рецепт зелья? — возмутилась моя напарница.
— Рецепты и переписать можно. В любую тетрадь, — не согласилась я. — А вот подставлять и устраивать пожар, если мы нигде больше не сможем найти намёки… Не вижу смысла.
— Вас убрать? Давно пора, а тут такой случай.
— И Гедальевича просто так? Не знаю… — протянула я, недовольно морщась. — В любом случае, Виридиана я просмотрю. Мне кажется, тут обо всех редких пакостях есть упоминания.
Не исключено, оценила Соня толщину тома. — Как он тебя не придавил, вообще не понимаю. Но, в любом случае, лучше позвонить кому-нибудь и отправить за Джугашвили, — закончила она и выразительно на меня посмотрела.
— Нет, — отрезала я.
— Почему?! — не поняла она моей категоричности.
— Потому что по зельям надо просить либо кого-то из семьи, либо мою «коллегу», — фыркнула я. — И если в первом случае просто «нет», то во втором — нет-нет-нет!
— Лера же нормально выходит на работу в выходные?!
— Вот именно! — ткнула я пальцем в собеседницу. — В этом вся проблема, понимаешь? Если я её о чём-то попрошу, по приезду буду слушать, как она героически страдала, вечеровала из-за моей длительной командировки и даже ради меня самоотверженно сбегала в воскресенье в библиотеку, чтобы спасти мне жизнь. Ни-за-что!
— А что тебя в этом всём смущает? — не поняла Соня.
— То, что она вечерует по собственной глупости: не хватает мозгов и умения распределить рабочее время. И когда она ноет, я очень хочу ей это сказать, но не могу: она обидится и устроит войну в кабинете. Так что даже не проси, это слишком сложно.
Ваня, до этого молчавший, осторожно заикнулся:
— По-моему, логичнее было бы привлечь твоих родителей. Или у тебя с ними натянутые отношения?
— У меня с ними прекрасные взаимоотношения. Но нет.
— Почему? Хочешь выглядеть самостоятельной? Или они откажут в помощи?
В этой части молчала Соня, за что я была ей благодарна. Отношения мои с родителями объяснить было очень трудно, но всё же нашла в себе силы и попыталась:
— Нет, папа с удовольствием поможет. Несмотря на ежемесячные причитания, что мне пора бросать «это моё хобби» и идти работать «на себя», то есть на них с дядей, папа всегда с энтузиазмом влезает в любое моё расследование, стоит только при нём заикнуться.
— Так в чём тогда проблема? — запутался Ваня окончательно.
— Он гарантировано меня взбесит.
Дальше разговор не задался — собеседники не знали, что бы такое мне сказать, поэтому я с чистой совестью уткнулась в книгу. Их беседа шла фоном, однако порядком отвлекала. Я едва не прохлопала нужную страницу, однако в последний момент зависла и всё-таки прочитала её от начала до конца.
Брови полезли на лоб, на лицо наползла улыбка. Я понимала, что в таких ситуация логичнее хмуриться и сокрушаться, как же это они такое паскудство сотворили. Но радость от раскрытого дела и простота аферы меня восхитили. А мы-то тут гадали: долголетие, ум… намного проще — деньги.
Всё сразу встало на свои места, даже то, что, казалось бы, отношения к делу не имело. И заинтересованность инвесторов; и разговор двух тёток в магазине про непомерные цены на обучение, который я по глупости своей с гимназией даже не связала; и явная невменяемость родителей; и попустительство к романам с учителями; и, самое главное, небрежность в поведении виновных — будто они знали, что им всё сойдёт с рук, подкинуть бы мало-мальски подходящий предлог.
— Лида! — позвала меня Соня. — Ребята выяснили, зачем Яна заходила в «Газпром». Антон Васильевич хочет это торжественно объявить.
