Коварные ступеньки - Людвиг Светлана Дмитриевна
— Лидочка, прости! Я сейчас всё почищу! — встрепенулась знахарка, хозяйка тоже подскочила, видимо, желая помочь, но я категорично замотала руками.
— Нет-нет-нет! Не стоит беспокоиться! Тут бежать пять минут, я лучше дома застираю!
— Лид, ты только на меня не обижайся, — жалобно попросила Таня, чуть не всхлипнув.
Тут я не выдержала. От переизбытка чувств, я крепко обняла её и, расцеловав в обе щёки, заявила:
— Да ты что, Танечка! Ты самый замечательный человечек! Я тебя просто обожаю!
Сцена повергла в шок всех, кроме меня и наивной знахарки, которая ответила мне взаимностью и даже слезу от переизбытка чувств пустила. Петя смотрел на нас вытаращив глаза, ведь он точно знал, что я не пила. Альберт неуверенно заметил:
— Так… а… вы ж только познакомились сегодня?
— Хорошего человека видно сразу! — авторитетно заявила я и, махнув рукой на прощание, смылась, пока никто не опомнился.
Я неслась как на крыльях, пару раз чуть не упала. На улице уже смеркалось, но до темноты было ещё далеко, а ученики в выходной день расположились буквально везде. К Ване в комнату я влетела счастливая донельзя и, закрыв дверь, с порога заявила:
— Ванечка, у меня к тебе срочное дело!
Не то чтобы зельевик слишком удивился, когда я резво скинула одежду, но всё же заинтересованно спросил:
— И чем вы там занимались, что ты пришла такая возбуждённая?
— Я знаю, это выглядит странно, но понюхай, пожалуйста, мою юбку, — заявила я и только потом поняла, что он успел себе напридумывать. Поняла по взгляду, эмоции в котором было не передать. И укор, и недоверие, и немой вопрос: «Ты издеваешься, что ли?». Не выдержав, я расхохоталась, уж больно обрадовало меня последнее открытие. — Это бомба, Ваня, честно-честно.
После первого же вдоха это странное выражение с лица моего парня испарилось, однако вместо интереса он нахмурился.
Ты во что её обмакнула? — спросил Ваня тревожно, принюхиваясь сильнее. — Первый раз встречаю, чтобы в составе зелья был алкоголь.
— Ох, это прям в составе? — удивилась я. Ядрёная смесь. То-то Таня аж увидела, как внутренности корёжит. — Я не макала, кстати. Мне повезло — на меня пролили то вино, которое подогнали старостам. Уж и не знала, как вынести, а тут так подфартило.
— Старостам?
— Ага, — усмехнулась я. — И знаешь, на что этот состав влияет?
— Печень, — безошибочно определил Ваня. — Здесь клюква, лимон и куча острых специй. Есть только одна загвоздка: я ума не приложу, что за зелье делают из печени и зачем её предварительно гробить? И почему нельзя тогда взять обычного алкаша из чномсов?
— Резко гробить, — акцентировала я внимание. — Им нужно резко довести до ужасного состояния прежде практически идеально здоровую печень — ведь не зря тут так трясутся о здоровом питании.
— Условие на долгосрок![11] — сообразил он моментально и, поморщившись, добавил: — Зверское, если честно.
— Не вижу большой разницы: убить школьника ради печени или предварительно грохнуть эту самую печень, а потом убить, — пожала я плечами, однако Ваня оказался большим моралистом, чем я.
— Ты не забывай, что если старосты пьют всей толпой, то шестеро остальных тоже попадают под удар.
Я не стала говорить о том, что после маньяка, который заживо отрезал своим жертвам пальцы для зелья, какое-то воздействие на печень меня не впечатлило. Мы же не чномсы — если вовремя к знахарям обратиться, то всё оставшееся при нас можно медленно, но верно восстановить. Вместо этого свернула тему:
— Правда, ради чего всё это затеяно, я не понимаю.
— Зато ясно, что причиной всему инвесторы — именно они выдвигали условие о здоровом питании. Завтра в библиотеку? Искать нужный состав?
Я кивнула. Отправилась бы и сегодня, но, пока мы болтали, за окном стемнело, а библиотека закрылась.
— Только ты учти, — чуть смутилась я, — у меня случаев с печенью ещё не было, поэтому за полчаса тут не управиться.
На полминуты между нами повисло странное молчание. Ваня смотрел на меня пристально, но я опять не могла понять, что означает его взгляд. Неужто разочаровался во мне, как в специалисте? Однако в итоге он, запинаясь, изрёк:
— Погоди… Так случаи с сердцем и мозгами у тебя уже были, что ли?
Разведя руки в стороны, я уже набрала воздуха, чтобы объяснить чуть более подробно, где работаю, однако Ваня внезапно замотал головой и потребовал:
— Нет, ничего не говори. Не стоит. Я лучше пока поживу в счастливом неведенье.
Хорошо, что я про пальцы ничего не сказала.
ПРОЛЁТ ДВАДЦАТЬ ПЯТЫЙ — С ЗАМЕТАНИЕМ СЛЕДОВ
Встать и отправиться в библиотеку в воскресное утро оказалось нам по силам. Но, явно, по последним, ибо чувствовала я себя как медведь-шатун. Ваня выглядел не лучше, но ворчал меньше — видимо, он только прикидывался проснувшимся.
Что-то вы рано выпорхнули, голубки! — с улыбкой встретила нас до безобразия довольная Евдокия Ивановна. — Собрались на экскурсию, что ли?
— Нет, мы к вам, — честно ответила я, зевая во всё горло.
От былого романтического настроения у библиотекарши не осталось и следа. Она глянула на нас подозрительно и пробурчала:
— Странная вы парочка.
Да уж, точно не нормальная.
В такую рань в выходной не пришёл даже Рувен Гедальевич, однако подтянулся позже, после того как мы сгребли все книги по зельям и разделили напополам.
— Джугашвили нет, — заметила я с досадой.
Ваня тоже нахмурился. Такую литературу гимназисты вряд ли брали для подготовки к занятиям. Оставался только вариант, что эту книгу утащил один из заговорщиков просто так, а не после сплетен о моём странном поведении во время пьянки.
— Но нам же не нужна точная рецептура? — усмехнулся Ваня недобро. — Нам достаточно и просто упоминания о кое-чём в составе. Вряд ли это есть только в одной книге, а больше на вынос не дают.
Идею я поняла и листать страницы начала с энтузиазмом. Особого ума занятие не требовало — знай себе, ищи конкретное слово на страницах, которое периодически попадается, поэтому мы с Ваней, чуть проснувшись, начали болтать о чарах.
Зашедший в библиотеку Фёдор Михайлович, глянул на нас недобро, однако по взбалмошному виду и дурацкому сдавленному смеху вряд ли заподозрил, чем именно мы занимаемся.
— Евдокия Ивановна, мы инвентаризацию закончили, вы зайдёте ко мне подписать? — предложил завуч.
— Прямо сейчас? — нехотя отозвалась библиотекарша.
— А что тянуть? Или вы чем-то заняты, а я отрываю? — участливо и, казалось, без тени давления поинтересовался мой классный. — Зато отделаетесь, и я больше не стану вам докучать. А Рувен Гедальевич и Иван Аркадьевич, я думаю, сумеют присмотреть за библиотекой пять минут, пока вас нет.
Нехотя, она позволила себя уговорить и оставила нас в большом книжном зале втроём. Ваня, конечно, на просьбу присмотреть кивнул, но как только двери за старшими коллегами закрылись, тут же опробовал чары поиска, о которых я говорила. Почему-то на мне.
— Да, так, — рассмеялась я и чихнула, когда золотые пылинки проскользнули у меня мимо носа. — Только хватит баловаться! А то Рувен Гедальевич ругаться станет, что мы ему мешаем.
— Даже не подумаю, — внезапно подал голос самый старый учитель в гимназии. — Ты прекрасно влияешь на этого остолопа, Лидочка — в кои-то веки он делом занят. Глядишь, утянешь его в Иркутск, он устроится на нормальную работу и наконец-то перестанет мучить детей. А то сидит тут прозябает в нашей глуши — без жены, без детей, без интереса… Даже хомячка не заведёт.
Несмотря на ворчливый тон, мне почему-то показалось, что Рувен Гедальевич о Ване искренне заботится. Просто он, как и я, не может видеть этого дурацкого смирения с судьбой.
— Только ты не бросай его, — добавил пожилой учитель напоследок, — а то опять расклеится.
Я рассмеялась. Нет уж, так просто он от меня не отделается, а уж когда состоится знакомство с моими родителями… По-моему, Ваню будут любить больше, чем меня.
