Алёна Малышева - Радужный венец. Время потерь
— Когда всё началось? — тихо спросила Анела.
— Не знаю… Накануне был праздник. Милины именины. Присутствовало много гостей, странствующие музыканты. А утром… утром Мили уже не встала.
Странно. Прямо так сразу?
— Накануне на что-нибудь жаловалась?
— Нет.
— Позволите её навестить? Может смогу помочь.
Граф нахмурился и подозрительно её оглядел.
— Чем? Насколько я знаю, послушницы силой не обладают.
— Чтобы распознать болезнь, стихия не нужна!
— Милорд, позвольте Анеле увидеть вашу дочь, — вмешался Китан.
Граф внимательно оглядел их, провёл рукой по лицу и едва заметно кивнул:
— Пойдёмте.
Едва открыли дверь, как от тяжёлой духоты перехватило дыхание. Анела замерла на пороге и огляделась. Через тяжёлые шторы не проникало ни лучика света. Сквозь сумерки выступала редкая мебель: изящный столик с зеркалом в углу, огромный комод и редкий для амбранийцев тонкий шкаф. В дальнем углу, занимая чуть ли не половину комнаты, высилась кровать с балдахином.
— В первые дни окна не закрывали. Но стоило Оку Богини появиться, в Мили словно вселялась Тьма. От криков моей дочки сжималось сердце. Я не выдержал, — тихо объяснил граф, словно извиняясь, что не позволил Богине присмотреть за дочерью.
Анела кивнула и шагнула в комнату.
Девушке в кровати было не больше пятнадцати. Белое худое личико сливалось с подушкой, взгляд направлен вверх. Ни одного движения, лишь изредка поднимающая грудь показывала, что Мили жива.
Анела ничего не понимала. На вид с графской дочерью было всё в порядке. Ни жара, ни сыпи, горло не воспалено. Ни одного знакомого симптома, который мог бы указать на болезнь. Лишь бледность, худоба, неподвижность. Бледность — от недостатка света, худоба — еды. И самое непонятное и страшное — непереносимость света. Богини. До крика. Таких болезней не существовало!
Тянуло воспользоваться стихией: не тёмной, которая проявлялась, когда Анела злилась, а той, что была при встрече с Малышом. Не исчезала уверенность — она бы помочь смогла.
Маячившиеся за спиной граф и Китан мешали.
Анела отступила от кровати и, поймав взгляд Китана, показала глазами на графа, а потом на дверь, прося увести аристократа. Брови принца в первое мгновение непонимающе полезли на лоб, но затем, видимо, понял, о чём она просила. Кивнул и обратился к хозяину:
— Граф Элсилий, давайте оставим Анелу одну.
Анела дождалась, когда за ними закроется дверь, прикоснулась к амулету и нерешительно замерла. А вдруг она сделает только хуже? С Малышом же была случайность. Как и что она сделала, не знала. Но Матушка и Анфеса говорили, у Анелы есть способности к лечению. Сильные способности. Поэтому-то и приходилось ей штудировать книги по знахарству больше остальных послушниц. Да и по словам Анфелии, одна из стихий Анелы — Жизнь, лечение.
Глубокий вдох и выдох. Анела быстро сняла амулет и довольно зажмурилась от лёгкой приятной прохлады, которое побежало по венам от сердца — сосредоточия Богини — по всему телу. На кончиках пальцев засвербели лёгкие мурашки.
Анела снова шагнула к кровати, закрыла глаза и, не касаясь, протянула раскрытые ладони к графской дочери. Внутренним зрением увидела, как из рук вырвались радужные нити и заключили девушку в переливающийся кокон. Постепенно он становился всё прозрачнее и прозрачнее, пока не стало ясно видно девушку. Графскую дочь окружало ровное золотистое сияние, и только нить из сердца к голове мерцала неприятной чернотой. Анела мысленно коснулась её. Чернота бросилась на руку. Крик от боли застыл в горле. Темнота поглотила хищным зверем…
Каменные глыбы нависают со всех сторон, лишь тонкая серая дорожка бежит вперёд, чтобы разделиться на две, затем ещё на две. Радужные крылья — единственное яркое пятно в этом мире. Но шевелить ими тяжело, словно подвесили огромные каменья. Крылья так и волочатся за спиной, собирая пыль. Безнадежность и тоска сковывают сердце. С каждым мгновением желание смириться и остановиться на одном месте всё сильнее. Стихия Жизни капля за каплей исчезает.
Сколько времени прошло, как она оказалась здесь? Час, два, год, тысячелетия? Неважно. А зачем она здесь? Неважно.
Ещё один шаг, ещё один поворот. Зачем? Не легче упасть и позволить себе забыться? Нельзя! Почему? Не знает. Нельзя и всё тут! Нужно идти. Куда? Вперёд! Только вперёд.
Ещё шаг, ещё один…
Остановилась. Тупик, снова. Круглая каменная арена, в середине большой круглый камень. Прижав колени к себе, на нём сидит девушка в белоснежном платье и удивлённо смотрит.
— Ты кто? — спросила девушка.
Кто бы сказал.
— А ты?
— Мили, — пожала та плечами.
Мили? Что-то смутно знакомое, важное. Нужно вспомнить.
Девушка слезла с кресла и медленно подошла. Остановилась рядом.
— Как ты попала в мой дворец? Давно здесь никого не было. Только я, мама и он.
— Дворец?
Девушка удивлённо распахнула глазища и обвела рукой вокруг:
— Разве не красивый зал? А мой трон? — показала на камень. — Сейчас мама придёт.
— Нет здесь ничего! Лишь каменный лабиринт и серость кругом.
— Как нет ничего? Пойдём, покажу поближе, — и Мили схватила её за руку. Пронзила боль.
Анела выдернула ладонь и отшатнулась. Потирая запястье, ошеломлённо посмотрела на девушку, которая удивлённо и испуганно крутила головой.
— Где я? Что ты сделала? — закричала Мили.
Анела вдохнула и выдохнула. Слабость не исчезла, двигать руками и ногами так и было тяжело. Но, благословение Богини, она всё вспомнила, и теперь осталось понять, как она сюда попала, куда сюда и как отсюда выбраться.
— Вернула в реальность. Это всё, что есть на самом деле, — твёрдо произнесла Анела. — И мы должны отсюда выбираться.
— Неправда! Верни всё назад! Сейчас придёт он…
— Он?
Но девушка, как будто, не слышала.
— Я хочу назад! Во дворец! — казалось, она сейчас набросится с кулаками или же бросится бежать прочь.
— Успокойся! — неожиданно даже для самой себя рявкнула Анела, крылья встрепенулись. Мили закрыла рот ладонью, глаза в ужасе расширились, она попятилась к креслу. Анела вздохнула. Не следовало девушку пугать. Нужно сдержать и свой страх. — Мили, послушай…
— Не подходи!
Анела остановилась и проникновенным тоном заговорила:
