Враг мой – муж мой - Анастасия Разумовская
Эйдэрд скрипнул зубами.
– Иннис, велите подать уксус и зажечь свечу. Так же мне понадобятся новый бинт, прочные нитки и игла. Желательно такая, которой сшивают кожу. Срочно.
Серебряный щит наклонил голову и вышел.
Леолию мутило. В монастыре не ели ни мясо, ни рыбу, а потому девушка никогда не видела даже рыбьих кишок, а уж человеческих…
– Вам придётся помогать мне, – ледяным тоном приказал Эйдэрд.
– Да, – прохрипела она, силясь превозмочь спазмы в горле.
Всё необходимое вскоре лежало на столе. Леолия невольно отметила, что прислуга серебряного герцога вышколена отменно.
Эйдэрд прополоскал собственные руки в уксусе, а затем обработал огнём свечи верёвку, нитку и иглу. Смочил уксусом края раны. Ларан громко застонал и заскрежетал зубами.
– Может дать ему вина? – спросила Леолия, стискивая кулаки.
– Нет.
– Раненным в живот нельзя пить, – пояснил Иннис. – Это смертельно опасно.
Эйдэрд срезал края раны в тех местах, где начиналось нагноение. Надел иголку на нитку, а затем принялся сшивать. Леолия бесшумно шептала молитву богине, не обращая внимания на слёзы и крики Ларана.
Эйдэрд остановился.
– Принцесса, вложите в рот раненному кляп из бинта, – приказал он.
Дрожащими руками она выполнила его приказ. И Медвежий герцог продолжил сшивать ужасную рану короткими аккуратными стежками. Затем завязал узелок.
– Отрежьте нитку.
Леолия послушалась. Эйдэрд снова окунул окровавленные руки в тазик, а затем насухо протёр их полотенцем. Смазал целебной мазью. Приподнял потерявшего остатки сознания Ларана и приказал:
– Бинтуйте.
Леолия, краснея, принялась заматывать торс раненного, затылком ощущая неподвижный, внимательный взгляд мужа. Когда она, наконец, справилась с задачей, герцог вновь уложил Ларана, затем снял с пальца серебряный перстень с овальным молочно-белым камнем и надел его на руку раненного.
– Не снимайте, – распорядился. – Амулет ему поможет.
Леолия с благодарностью глянула на Медведя. Впервые она гордилась им. Теплое чувство разливалось внутри, затапливая душу. Ларан непременно выживет!
– Ваше высочество, вы возвращаетесь со мною во дворец, или останетесь дежурить у постели нашего друга? – уточнил герцог.
Леолия глянула на лицо Ларана. Она больше ничем не могла помочь ему.
– С вами, – ответила тихо.
Супруг подал руку, и они вышли. Леолия тепло простилась с Иннисом. Медведь помог ей сесть в карету, а затем сел напротив, и, когда отъехали, обернулся к ней. Чёрные глаза метали молнии.
– Я знал, конечно, что вы – не образованы, не знаете ни правил приличия, ни этикета, – прошипел он, наклонившись к ней и упершись руками в стенку кареты по обе стороны от её головы, – но я не думал, что в вашей голове нет мозгов вовсе.
– Не смейте…
– Проклятье! – зарычал он. – Заткнитесь, принцесса, не злите меня.
Сердце испуганно стукнуло. Ещё никогда она не видела его таким бешенным. «Он меня сейчас ударит!» – поняла Леолия и сжалась. Ноги и руки разом заледенели от ужаса.
– Мне плевать с кем и где вы целуетесь или спите. Но сделайте так, чтобы сплетни о ваших постельных подвигах не ходили среди прислуги!
«Какого юдарда?!» Леолия закусила губу.
– Вы говорили, что вам плевать на мнения других…
– Мне плевать! – рявкнул он и ударил кулаком в каретное дерево. – Но это не ваше дело. И если ваши мозги не позволяют вам понимать последствия ваших поступков, значит…
– Вы ударите меня? – холодно осведомилась Леолия, скрестив дрожащие руки на груди, и выставив подбородок вперёд.
В горле запершило. Гордость подавила слёзы, но сердце рвалось. Ей хотелось закричать ему в лицо, что сейчас он убивает, растаптывает то немногое доброе, что у нее появилось было к нему.
– Я не бью женщин. Даже когда они того заслуживают.
«Медведь! Дикий, страшный, злобный… Как я могла видеть в нём что-то хорошее?». Хотелось забиться в угол кареты, сжаться в комок и разрыдаться. Но она продолжала твёрдо смотреть в его звериные глаза.
– Я поступлю иначе, – холодно и почти спокойно продолжил он сквозь зубы, отстранился и глянул сверху вниз с глубочайшим презрением. Растёр ладонью костяшки пальцев, начинающие кровоточить от удара. – Отныне вы должны спрашивать у меня разрешения на любой выход. Стража у ваших покоев не выпустит вас без моего позволения даже в коридор. Вы поняли, принцесса? Выйти в сад, к обеду или ужину – любой ваш шаг вне ваших комнат требует моего разрешения.
Леолия стиснула кулаки, вонзив ногти в ладони и наклонилась к нему, чувствуя, как ярость клокочет, стремясь вырваться.
– Ни за что! – крикнула она в бешенстве. – Вы забыли, я – дочь короля!
– А я – ваш муж.
– Вы не муж! – прошипела она, дрожа от бешенства. – Вы мерзкий, гадкий, отвратительный тиран!
Эйдэрд саркастично выгнул бровь.
– Вот как? Ну что ж. Так нам обоим будет проще. Я не меняю своих решений принцесса. Удивительно, что ваш строптивый норов не смогли усмирить даже милосердные сестры. Но если это не удастся и мне, то вам придётся наслаждаться участью вечной узницы. Вы поняли меня?
Она отвернулась. Как же она его сейчас ненавидела!
Но Эйдэрд силой развернул её к себе и, стиснув подбородок принцессы железными пальцами, поднял её лицо, заставляя взглянуть на него. Леолия упрямо опустила взгляд.
– Я не услышал вашего ответа, – жёстко и холодно напомнил он.
«Он дрессирует меня, как собачку», – Леолия буквально захлёбывалась в ненависти.
Карета, видимо, доехала до места и остановилась.
– Ну же?
Герцог демонстрировал ожидание, и Леолия поняла, что он готов просидеть в карете любое время. «Лишь бы сломить меня». Она подняла на него злые, потемневшие глаза, и встретила спокойный и равнодушный взор. От этого девушка возненавидела герцога ещё сильнее.
– Я поняла вас, – процедила сквозь зубы.
– Вот и славно, – кивнул он, отпуская.
А затем вышел и подал ей руку, как ни в чём ни бывало. С трудом сдерживая желание вцепиться ему в лицо ногтями, Леолия гордо вышла из кареты. Герцог молча проводил супругу по Розовой лестнице в её покои. Девушка так же не проронила ни слова и ни разу не взглянула на него.
– До встречи за обедом, Ваше высочество.
– Я
