Миры двоедушия. Эхо голодного хаоса - Евгения Аэосса
С каждым выпадом тучной лицемерки наши глаза становились шире. Только дядя продолжал безэмоционально жевать завтрак, явно посвящённый заранее в Конно-королевские тайны (не)мадридского двора.
Извергнутые Мымрой помои и бред напрочь отказывались укладываться в моей голове. Уже не могла сдерживаться…
— Вот всякий раз, когда ты выворачиваешь реальность наизнанку, думаю: нет, эта женщина никогда не превзойдёт себя! Никогда не придумает что-то похуже! — опёрлась я на руку, сдавив двумя пальцами переносицу. — И всякий раз поражаюсь твоей мерз…
— Баф-ф!
— Мира, уйми пыл! — мощно хлопнул ладонью по столу Мистер Голдсвамп, побудив звякнуть ближайшую посуду, подпрыгнуть Литу и деликатесы, а центр моей груди — едва не вспороться от внутреннего укола. Я стремительно выпрямила спину, выпучив слезящиеся от боли глаза. — Попридержи коней и неуважение! Всё уже решено, — в этот раз Роберт был непреклонен и на стороне жены.
Видимо, она сношала всю ночь ему мозги, а, может, и не только… Пока не убедила устроить этот цирк. С конями.
«За конями и кентаврами к своей Мымре девиантной обращайся!» — промчалось по черепушке стадо ехидных пони.
— Dios mío!33 — побагровел Герреро, сотрясаясь от ярости. Такое состояние влияло и на его речь, проявляя отчётливее испанский акцент. — Я вам не игрушка! Одна захотела — поцеловала. Другая — наряжает, как Кена, усаживает в дорогую машину и распоряжается моей личной жизнью! Sí, я небогат, но это не даёт права играться мною! — резко встал из-за стола испанец, с грохотом уронив стул, и размашисто направился к стеклянному выходу.
— Молча-а-ать, проходимец! Ты знаешь о последствиях! — догнало Смугляша оглушительно-ехидное блеяние паршивой овцы светского общества…
Глава 32. Энигма
«— Знание было бы губительным. Людей завораживает неопределенность. Мрак добавляет красоты вещам.
— Но можно сбиться с пути.
— Все дороги ведут к одному.
— К чему же?
— Разочарованию».
© Оскар Уайльд, «Портрет Дориана Грея».
* * *
Оф-ф-ф!
Насколько же гадкая Латексная фея! Особенно, когда дело касается «позора». У неё какой-то маниакальный пунктик на этом.
— Если не исполнишь то, что приказано, слуга, потом не валяйся у меня ногах, когда я отомщу! Протопчусь по самому уязвимому… — тварь готова играться людьми, как куклами, лишь бы выглядеть беспорочно перед кучкой двоедушных напыщенных индюков.
«Чем же она шантажирует Герреро?!»
Лукас задержался в дверном проёме, не оборачиваясь, дослушал грязь, которую неукротимая Мстительница выплёвывала ему вслед, и нервно выскочил в сад.
— Тётя, так нельзя! — меня уже выворачивало наизнанку от токсичного высокомерия, неприкрытого хамства, навязчивых фантазий о «валянии в ногах» и неоднозначных угроз в адрес испанца. — Это же живые люди! Как ты можешь принуждать кого-то к отношениям?! — от невыносимой боли и нервов громче обычного выпалила я. — Лита! — резко повернулась к сестре, хлопающей как ни в чём не бывало изогнутыми ресничками. — Почему ты молчишь?! Тебя всё устраивает? Неужели готова быть с парнем без его согла…
— Мира, угомонись, я сказал! — новым громом, раскатился по гостиной голос Роберта, прервавшего поток моих возмущений. — Не смей умничать и отчитывать кого-то из нас! Не тебе решать, что и как будет в этом доме! Знай своё место! — испепелял гневным тёмно-серым взглядом дядя.
Никогда ранее он не кричал на меня, тем более, не кидал столь явных намёков на мою непринадлежность к семье.
Резко подступивший к горлу ком окончательно лишил дыхания, а обида — кислотным потоком прожгла в душе гигантскую дыру. Казалось, лёгкие вот-вот лопнут, словно их распирает изнутри орда инопланетных ежей-мутантов, стремящихся вырваться наружу.
Чувства разочарования, одиночества и ненужности поглотили, распространились пагубной опухолью под кожей…
Я поняла — ещё немного, и не смогу сдержать от боли способности. Превращу мебель в пыль или, что хуже, случайно переброшу кого-то в другое измерение.
— Спасибо за завтрак! — с хрипом выдавила из себя и быстро выпрыгнула из-за стола, наотмашь бросив тканевую салфетку на огромную тарелку, так и оставшуюся пустой.
Зазвенели приборы, посуда, где-то вдали вновь заскрежетал металл, запорхали огромные птицы… Слух неумолимо смешивал хаос миров.
Наверняка, Змея ликовала, но мне было в тот момент не до неё.
Уши заложило от внутреннего и внешнего гула. Думала, моя грудь взорвётся!
«Сколько же грязи!» — устремилась в сторону Владений ЛиМи, не представляя, что со мной творится.
Пулей влетев в «гнёздышко», едва закрыв дверь, я сдавленно разревелась, медленно скатываясь по дубовой створке. Хотелось разгромить комнату, но больше — научиться снова безболезненно дышать.
«Как же всё достало!» — вандальным рывком распустила волосы и отшвырнула в сторону опостылевшую заколку.
Необходим был срочный выплеск эмоций. В конце концов, просто прокричаться. И сделать я могла это без тормозов только за непостижимым слоем.
«Надеюсь, так лёгкие раскроются. А если разорвёт, то пусть Лукас и Лита не увидят мои кишки по закоулочкам!»
Ведомая Руви-инстинктом, я молниеносно подскочила на ноги. Золотистый свет вздулся энергетическими дугами в ладонях ярче обычного — мигом утянул меня в сокрытые реалии.
«Идите к мамочке!» — схватила припрятанные в Голограмме призрачные «сюрикены» и, рассекая слой за слоем, стала погружаться вглубь Призмы. Пока не добралась до того гадкого места, в котором мы были недавно с Брутеусом.
Отвратительные сущности, низкочастотно завывая, тут же стеклись ко мне, видя в своей гостье добычу. Густой массой окутали мой силуэт, тёмно-зелёным смерчем завращались вокруг, поднимая белые длиннющие локоны вверх.
В пучине измерений искажённая реальность. В ней меняюсь и я…
Ломаный удар сердца — и глаза вспыхнули, словно синхронно пробудилось два Везувия, источающих искры и сияющий аквамариновый туман.
В момент сосредоточения пространство видится иначе… Каждый слой — будто стеклянная неоновая дверь, готовая открыться в любой момент, стоит только пожелать.
Оружие, подобно кристаллизованным пикселям, рассеялось вокруг моих рук, озаряемых ярким янтарным светом.
Волна крика — и внезапно мощный энергетический взрыв вырвался из меня…
— А-а-а-а-а! — мне жизненно необходим был этот выплеск.
Частицы материи сюрикенов разом распылили Эфиратов в прах, разнося в столбах сильного межпространственного ветра тлеющий призрачный пепел низших душ. Лишь истошный низкочастотный вопль резал уши, угасая, растворяясь в небытие мрачной пустоши.
— А-а-а-а-а! — но губительная горечь, разрушительная агония и выкручивающая обида упорно не отпускали.
В тот миг я
