Королева восстанет - Мари Нихофф
– Если, помимо этого, ты инициируешь закон о равенстве, наверное, они согласятся с тобой поговорить, – осторожно ответила я.
– Такие законы не принимают просто так, в одночасье, – подчеркнул Морган. – Они должны быть тщательно проработаны, взвешены и только после этого приняты, мисс Хоторн.
– Именно поэтому я и посоветовала вам запустить процесс, – вежливо, но все же с досадой парировала я. Не ожидала, что именно он попытается воспрепятствовать моим предложениям.
– Мои родители ни за что не отпустят принцессу до того, как все не будет официально оформлено, – вклинился Валериан. – Однако это обеспечит нам запас времени, в течение которого они как минимум не будут принимать поспешных решений.
С другого конца стола донеслось ехидное фырканье.
– Это… – начал Финнеас, но Бенедикт снова его прервал – теперь уже более резким голосом, чем раньше.
– Я бы посоветовал тебе выбирать слова с умом, Финнеас. У тебя есть склонность ставить себя ими в неловкое положение.
Черт, неудивительно, что я влюбилась в этого мужчину. Я прикусила губу, чтобы скрыть ухмылку, и с удовлетворением наблюдала, как лицо Финнеаса приобретает цвет помидора.
– Ваше величество, при всем уважении, – воскликнул он. – Вы же не можете всерьез пожелать принять закон о равноправии? Что же это будет за равноправие? Вы сравниваете воробьев с орлами!
Бенедикт приподнял брови.
– При всем уважении, Финнеас. Такие, как ты, в первую очередь являются причиной того, что у нас в принципе возникли подобные проблемы. Воробьи, говоришь? Единственный чертов воробей, которого я здесь вижу, – это ты! И если ты не собираешься вносить свой вклад в решение проблемы, сделай нам всем одолжение и уйди. Остальных я бы попросил остаться для дискуссии с хорошо обоснованными аргументами. – Выдержав небольшую паузу, он повернулся ко мне и Валю. – Флоренс, мистер Хоторн. – Наши имена король произнес с оттенком враждебности, но, возможно, мне это только показалось. Лицо Бенедикта выглядело на удивление нейтрально после того, как он только что поставил на место одного из своих ближайших советников. – Вас я тоже попросил бы уйти. Все остальное пока останется в тайне.
Я разочарованно поджала губы, но кивнула. С неохотой встала и сделала книксен в сторону советников. Валериан же не утруждал себя любезностями. Не удостоив вампиров ни единым взглядом, он последовал за мной в коридор, где нас уже ждала охрана.
– Мне бы хотелось проводить брата в камеру, – сообщила я Хуаните.
– Конечно, мисс Хоторн.
Мы вместе направились обратно в подземелье. Прошло совсем немного времени, и мы с Валерианом снова остались одни: он за решеткой, я – перед ней.
Брат с мрачным выражением лица потер запястья, на которых отпечатались красные ссадины от наручников, и снял пиджак.
– В следующий раз возьму с собой метелку для этих стариков, – буркнул он и небрежно бросил пиджак на свою койку.
Не сдержавшись, я фыркнула:
– Ты действительно только что пошутил? – Плохая шутка, конечно, но все же…
– Бывает, – сухо отозвался он.
– Да, примерно так же часто, как полное солнечное затмение.
Валь закатил глаза и рухнул на койку. Я в легкой нерешительности стояла перед решеткой и водила кончиками пальцев по холодному металлу. Заседание прошло лучше, чем я ожидала. Впрочем, очень многое до сих пор оставалось под вопросом.
– Я им не доверяю, – заявил мне Валериан. – Половина этих вампиров просто ждала, когда король поддастся, чтобы они добились своего.
– Вполне возможно, – признала я. – Но пока Бенедикт поддерживает изменения, у нас есть шанс добиться их реализации. И он не поддастся, поверь мне.
– Раз ты так говоришь, то я, пожалуй, буду на это полагаться, – сказал он, но я слышала его неприязнь.
Немного поколебавшись, я скрестила руки на груди. Так легко было бы просто принять как должное вновь обретенный мир между нами. Но слишком много осталось недосказанным. А слишком много ошибок – непрощенными.
– Знаешь, – начала я. – Ты уже говорил это раньше, и в итоге все оказалось ложью. Теперь это правда?
Полный раскаяния взгляд Валериана, наверное, само по себе можно считать достаточным ответом. Но я хотела услышать это из его уст. Хотела знать, действительно ли он все осознал или просто притворялся.
– Я совершал ошибки, – признался он. – И поверь мне, Фло, я о них сожалею.
На самом деле это не извинение. Но, вероятно, он воспринимал свои слова именно так. Кто мог научить его признавать свои ошибки? Наши родители, которые твердо уверены, что никогда не делают ничего плохого? Так что пока я решила довольствоваться этой фразой. Однако один вопрос постоянно вертелся у меня на языке с тех пор, как я оказалась напротив Бенедикта в той комнате для допросов. И я просто обязана была его задать, потому что пока не получу ответа, не смогу относиться к Валю непредвзято. Сомнения будут медленно, но верно прогрызать себе путь сквозь мое нутро, пока не разрушат навсегда ту связь, которая когда-то существовала между нами.
Впрочем, правда способна сделать то же самое. Только быстрее. И больнее.
– Валь? – тихо позвала я, обхватив один из прутьев.
Брат вопросительно поднял брови, и от его вида я чуть не вздрогнула. В выражении лица появилась знакомая серьезность, с которой я росла на протяжении многих лет, но его взгляд казался странно отрешенным. Сострадательным. Скорбным. Как будто впервые в нашей жизни Валериан стал больше братом, чем повстанцем.
Внезапно у меня в горле образовался тугой комок. С трудом сглотнув, я расправила плечи и с силой выдавила из себя слова, которые боялась произнести.
– Ты действительно собирался вытащить меня тогда? – осипшим голосом спросила я. – Если бы я убила Бенедикта и поставила свечу на окно… ты бы пришел забрать меня домой или это тоже была ложь?
Он молчал. Всего мгновение, и все внутри меня начало рушиться. Я смотрела в голубые глаза Валя и не ощущала ничего, кроме жгучей боли.
– Я был там, Фло, – наконец тихо произнес он. – Ждал тебя. И был готов сделать все, чтобы тебя вытащить.
Сердце понимало, что он говорит правду. Но также оно догадывалось, что Валериан еще не договорил, поэтому железная хватка на моей грудной клетке никуда не делась.
– Но? – прошептала я.
Валь сглотнул, и я видела, как он взвешивает слова.
– Правду, – тихо потребовала я.
Он скривился.
– Я не был уверен, что у меня получится, – признался брат. – Охрану резиденции подняли до нереального уровня.
У меня задрожали пальцы. Уронив руки, я стиснула ладони в кулаки.
– Почему ты мне не сказал?
Валь с беспомощным видом покачал головой:
– А ты бы продолжала доверять мне, если бы я это сделал?
– Да, – без колебаний откликнулась
