Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики - Вайолет Девлин
— В любом случае, это не повод отдавать свою жизнь. Вы все упускаете из виду, что Авалона — умная девушка, и она не стала бы жертвовать всем только ради того, чтобы когда-нибудь выпустить из подвалов альва и Чужестранку.
“Вы не понимаете. У меня ничего нет. Семьи, друзей, дома…”.
Хагалаз вспомнил, как пришел к ней перед посвящением. Она не радовалась новому званию, но в ее глазах горел огонек надежды. Отряд — это тоже своего рода семья, в которой всадники защищают друг друга и поддерживают. Невозможно сражаться бок о бок и остаться друг для друга чужими людьми. Девятый отряд был собран совсем недавно, но в нем уже чувствовался дух единения.
— Прежде чем обвинять ее в чем-то, — продолжал Иэн, — нужно предоставить веские доказательства.
Над его головой пронесся Йера. Ворон опустился на плечо Филберта и поскреб лапой.
“Твой сын говорит дельные вещи”,— сказал Филберт Хагалазу.
— Свободны, — махнул рукой хьенд.
— Подождите, — Фонзи все таки удалось вывернуться из хватки Иэна. Он метнул в его сторону яростный взгляд и повернулся к хьендам, — что теперь будет с Авалоной?
— Вам сказали свободны, а это значит, вы можете идти, — улыбнулась Аврелия. Хагалаз поморщился, уловив в ее тоне угрозу.
— Мы найдем ее и допросим. Если ее вины в случившемся нет, то все будет как раньше…
— А если есть? — испуганно прошептала Фейт.
— Если есть, то, как и все, кто нарушает закон, она будет казнена за предательство. Если больше вопросов нет, покиньте Зал Совещаний.
Всадники поклонились и, обеспокоенно переглядываясь, скрылись в темном коридоре. Хагалаз откинулся на жесткую спинку стула, продолжая барабанить пальцами по столу.
— Ты в своем уме? — Аврелия вскочила и ее кресло с грохотом отлетело к стене. — Девчонку нужно убить.
Она развернула на столе карту империи и поставила фигуру истины, которая мозолила Хагалазу глаза. Только за одно существовании этой фигуры ему хотелось свернуть Аврелии шею. Но нельзя не признать, что она неожиданно им пригодилась.
Филберт пригляделся к карте. Йера на его плече громко каркнул.
“Она еще в столице. Мы можем перехватить девчонку до того, как она покинет город”.
— Если это она выпустила альва и Чужестранку, то они должны находиться с ней. Это будет самое наглядное доказательство ее вины, — тихо сказал Хагалаз. — Аврелия, уточни ее местоположение. Я и мой отряд займемся перехватом.
— Почему ты? — недовольно надула губки хэлла.
— Потому что она моя, — оскалился Хагалаз, встал из-за стола и направился прочь.
Хэлл прошелся по маленькой пустующей комнате. Стены давили, а потолок был до того низким, что приходилось опускать голову. И как Авалона прожила здесь пять лет? Всадникам, которые по той или иной причине были лишены родителей и родственников на третьем этапе обучения, выписывали небольшие комнатушки в старых домах Коэтры. Все расходы брала на себя империя. Хагалаз помнил, что Авалона часто покидала Часовые Городки, чтобы побыть здесь. Он даже представить не мог, какого ей приходилось. Закрытая, потерянная девчонка. “У меня ничего нет”, — сказала она тогда ему. И стоя посреди серой неуютной комнаты, Хагалаз понимал, насколько она была несчастна.
В очередной раз он почувствовал несвойственное для себя сожаление. Ведь все могло сложиться иначе. Когда-то он смотрел на Авалону и думал, что такой могла бы вырасти его дочь, о которой он мечтал. Она бы не боялась проявлять эмоции, а напротив, весело смеялась и светилась, словно солнечный лучик, окрасивший землю разноцветными красками. Она бы распустила косы, позволяя волосам локонами спадать на спину. Хагалаз не раз ловил себя на мысли, что ему хотелось бы относиться к Ави мягче, добрее, ласковее.
— Она так на меня похожа, — негромко выдохнул он, опускаясь на неудобную кровать.
Все в комнате, начиная от узкого подоконника, в углу которого притаился подсвечник, заканчивая деревянным столом, сияло чистотой. Будто бы в ней только что прибрались. Хагалаз еще раз обвел взглядом комнату, сам не зная, что ищет, но тут увидел письмо, лежащее на подушке. Оно было белоснежным, как и наволочка, поэтому мужчина не сразу его заметил.
Он развернул конверт и пробежался глазами по ровным строчкам. Надо же… Теперь их сходство начинало Хагалаза пугать. Но это даже весело. Хэлл встал, убрал письмо обратно в конверт и, спустившись по лестнице, оказался на улице. Дождь уже закончился, но солнце так и не вышло. Хагалаз думал, что причина в том, что Ареморика злилась и оплакивала бегство Авалоны. Разумеется, это было не так, но Хагалазу нравилось так думать.
— Можем выдвигаться, — сказал он своим всадникам, но вдруг краем глаза уловил тень между домами. Вот же… — Идите без меня. Я скоро буду.
Всадники пожали плечами и направились вперед, вниз по улице. А Хагалаз остался ждать. В другой ситуации он бы не обратил внимание на преследование, но не в этой.
— Выходи, Иэн, — сказал хэлл, скрестив руки на груди.
Парень выскользнул из тени, недовольно поджимая губы.
— Ты что здесь делаешь?
— Пришел поговорить, — взвинчено отозвался Иэн.
Хагалаз взглянул назад через плечо, всадники ушли достаточно далеко. Людей на улице не было, никому не хотелось выходить из дома в такую ужасную погоду. По-хорошему хьенду нужно было послать сына обратно во дворец и отправиться на поиски Ави, но он решил поступить иначе.
— Только быстро, — сказал он.
Иэн кивнул. Ему не нужно было повторять дважды.
— Если окажется, что это Авалона выпустила пленных, ты сможешь как-нибудь повлиять на приговор?
На лице Хагалаза застыла ледяная маска. Может ли он повлиять на приговор? Хьенд многое может, но то, о чем говорит этот мальчишка… невозможно.
— Поступок Авалоны будет расцениваться как предательство. Инквизиторы не станут слушать ни меня, ни любого другого человека.
Иэн выдохнул, крепко стиснув зубы.
— И что? — в его черных глазах вспыхнули маленькие искорки, они были похожи на звезды, что засияли на недосягаемом небе. — Ты так просто дашь ей умереть?
— А почему должно быть иначе? — вскинул бровь Хагалаз.
— Я знаю, что тебе все равно на меня, — начал было Иэн, его голос слегка подрагивал, — все равно на мать, но она… Она для тебя значит больше, чем кто-либо. Я знаю, можешь ничего не говорить, — добавил он, когда Хагалаз нахмурился и открыл рот, чтобы возразить. — Так сделай что-нибудь! Я не поверю, что ты будешь стоять и смотреть, как Авалону сжигают заживо.
— Ты слишком много себе позволяешь, мальчишка, — грубо прервал его хэлл. — Я генерал первой армии, не забывай об этом. Я пущу в расход любого, кто
