Пес бездны, назад! (СИ) - Анастасия Разумовская
— Правильно ли я поняла вас… — нахмурилась Евгения Михайловна.
Он обернулся к ней:
— Нет. Не правильно. Сексуального подтекста в моём интересе к Осении Романовне нет. Никогда не страдал склонностью к педофилии. Признаюсь, — снова острый взгляд в мою сторону, — у меня не так много в жизни табу. Возможно, это — единственное. Итак, с Осенией Романовной до указанного дня мы не встречались, не общались ни в мессенжерах, ни через аудио-видео, ни письмами. В тот вечер я проходил мимо дома и услышал крики…
— Как вы там оказались?
— Грибы, — Яша пожал плечами. — Люблю, знаете ли, по осени собирать грибы. Где-то там в коридоре должна была остаться моя корзина с подберёзовиками. Если вдруг вы нашли, верните, пожалуйста, мне мою добычу.
— Вы не знаете, что тот дом сгорел?
— Знаю. Осения Романовна меня проинформировала. Досадно. Но вдруг? Итак, я заплутал и вышел к посёлку. Будить людей не хотелось, и я надеялся встретить кого-то по дороге, кто или подскажет, как мне добраться до города, или даст переночевать. За грибы, конечно. Я услышал крик, показавшийся мне детским. А ещё увидел стремительно отъезжающую машину. И решил посмотреть…
— Почему решили?
— Знаете, я — пацифист. Категорически не приемлю насилие в любом его виде. Я даже комаров не травлю ядохимикатами, потому что это слишком жестоко. У них потом мучительные судороги и голова болит.
— Понятно. Что было дальше?
— Дверь оказалась открытой, я прошёл через тёмные сени и вошёл в комнату. Там стояло несколько парней, а между ними — светловолосая девочка на коленях.
— Она сопротивлялась? Не показалось ли вам, что всё происходит по взаимному согласию?
Я стиснула руки. Меня начало трясти. Яша лишь насмешливо хмыкнул:
— Ну… её держали за волосы. За свитер. Она рыдала навзрыд, а какой-то упырок заливал в её рот жидкость из бутылки с надписью «Столичная». Зажав грязными пальцами нос, чтобы девчонка глотала. Возможно, конечно, там вовсе была и не водка. Может, лимонад? И вполне возможно, что девочка плакала от счастья. А вырывалась из рук, чтобы всех расцеловать. Я не знаю, конечно.
— Что вы стали делать дальше?
— Кажется, поздоровался. Я уже говорил вам, что меня воспитали очень вежливым мальчиком? А потом уточнил, все ли в комнате совершеннолетние. Мне ответили, что все. Кроме девочки. Или не ответили, не совсем точно помню. Но я и сам догадался. Я вообще сообразительный парень.
— Что было дальше?
— Мы подрались, — просто, без ёрничания ответил Яша.
А затем описал как, кого и куда ударил. Причём рассказывал точно и подробно. Кому и как сломал руку, кому ногу. Кому — челюсть. Меня затошнило. Евгения Михайловна слушала с видом учительницы, периодически кивала, задавала уточняющие вопросы, и я внезапно подумала: что ж это за работа такая? Видимо, всё вот это было привычно для женщины.
— Я, кстати, нашёл их потом, — сообщил Яша, завершив повествование. — Вот список. С адресами и телефонами.
И положил на стол листочки.
— Здесь разные почерки, — заметила следователь.
Яша пожал плечами:
— Они были столь любезны, что написали сами. У меня дислексия. Даже справка есть.
— Но вы учитесь в университете?
— Память хорошая.
— И как же вы уговорили подозреваемых написать это?
— Попросил. Вежливость, знаете ли, горы двигает. Они были столь любезны, что вошли в моё положение.
Евгения Михайловна вздохнула.
— Спасибо. Мы проверим список. Что было потом?
— Осению Романовну стало тошнить. Видимо, от лимонада. А может она, как и я, пацифист, и не очень любит созерцать синяки и ссадины. Не знаю. Я вынес ребёнка на воздух.
— А потом?
— Потом решил позаимствовать мотоцикл у одного из парнишек. Лекс, четвёртый листочек сверху. Так как у Лёхи была сломана нога, ему мотоцикл не то, чтобы был прям срочно нужен. Время стояло позднее, где находится автобусная остановка, я не знал. Ну и, сами понимаете, ребёнка надо было как-то доставить домой.
— Через сутки?
Яша пожал плечами.
— Её очень грузило всё то, что произошло. Я, конечно, попросил успокоиться, но как-то просьба не то, чтобы помогла. Пришлось развлекать. Мы просто погуляли и пообщались. А потом я её отвёз домой. На автобусе.
— Из Кронштадта?
— Да.
— Почему вы поехали туда?
— Люблю этот городишко. Уютный.
— Почему сразу не отвезли ребёнка домой?
Яша улыбнулся, откинулся на спинку стула, вытянул ноги.
— Пожалел. Она плакала, а я — натура очень чувствительная. Не выношу, знаете ли, слёзы женщин и детей. К тому же, дома её не ждали до утра. Неловко было вытаскивать спящих из постелей.
— Вы помните, как выглядела машина, про которую упоминали в начале рассказа? Цвет, размер, вид кузова?
— Я помню её госномер. Заметил совершенно случайно. А память, как я уже говорил, у меня хорошая. Кстати, он должен был засветиться на камерах магазинчика. Там лавка есть в этом посёлке. Машина проезжала мимо неё. Посмотрите видео в промежутке двадцать три пятнадцать — двадцать три тридцать. Госномер я написал на обратной стороне.
— Какие отношения установились у вас с Осенией Романовной после произошедшего случая?
Яша поднялся.
— Дружеские. Мы отвечаем за тех, кого приручили, не так ли? Где расписаться?
Из полицейского участка мы вышли вдвоём. Остановились на крыльце.
— Спасибо, — сказала я.
Яша запрокинул лицо, вдохнул сырой холодный воздух, потом оглянулся на меня и криво улыбнулся:
— Все имеют право на глупость.
— Не понимаю.
— И не поймете.
И мы двинулись мимо облетающих жёлтых стриженных кустиков.
— Я расскажу вам, что будет дальше. Вы знаете, кто такой Максим Петрович, отец Виталика? Нет? А я знаю. Его связей и денег хватит, чтобы пять насильников взяли всю вину на себя. Они дружно покажут, что знать не знают никакого Виталика. И милой девочки Камиллы — тоже. А ещё они будут до посинения утверждать, что не знали, что Осени пятнадцать. И что она сама предложила им трах. За деньги. К делу непременно подключатся СМИ. Имя вашей сестры прополощут по всему интернету. Пятерых посадят, конечно. Потому что Осени пятнадцать, как ни крути. И всё.
— А ваше свидетельство?
— Мимо. Я один. И следачка ни на грош не поверила мне, что я могу заломать пятерых.
— А вы можете?
Он покосился на меня. Пожал плечами:
— Ну, заломал же. В лучшем случае, если эти типчики будут идиотами, ну или судмедэксперт гением, то меня посадят за тяжкие телесные. Ненадолго.
— Это же защита жертвы…
— Я не совсем об этом, но… Даже то, о чём говорите вы, надо ещё доказать, Алиса Романовна. Что вряд ли. А пострадавшие — вот они. В гипсе.
Мы замолчали.
