Оборотень по объявлению. Моя свободная пара - Наталья Александровна Буланова
Тихо пошутив между собой, что мы сейчас бойцы буквы “Г”, быстро разработали план на вход в неизвестную территорию. Но когда мы открыли дверь, я впал в ступор.
Мы были в месте, где я уже бывал. Не только я, но и Олеся, Арсений и Саша. Гостиная, большой экран с мониторами. Это была та самая технологичная нора, которую подарила бабуля и наследовал медолис от дедули.
Мысли в один миг запутались в клубок, который я не знал, как распутать.
Бабуля же человек. Умная, даже чересчур. Умеющая извлекать выгоду из всего. Вдова четырежды. И она как-то связана с Кадрией и компанией?
Почему вдруг?
Точно, на свадьбе Скалы. Тогда она впервые увидела меня, но я даже не обратил внимание на старушку, потому что видел только Олесю. И она же подарила домик полярной лисице, но только после свадьбы Скалы.Где мы первый раз встретились?
У меня в голове словно плазма нагрелась. Я сделал знак всем остановиться и пытался понять, что происходит и чего ожидать.
Огромный телевизор включился так резко, что все дернулись. На экране крупным планом было лицо Киры. Точнее, ее глаза. Это все, что было видно.
– Неженка, – дернулся Никс.
Я наклонился к нему и шепотом рассказал, где мы, и чья это нора. Лисы из отряда тоже навострили уши, чтобы не пропустить ни слова.
Песец показал жестами, чтобы отряд разделился и проверил комнаты, а сам остался ждать и смотреть на экран вместе со мной.
Кира не плакала. Даже ее взгляд не выглядел испуганным. Она просто серьезно смотрела в камеру, моргая то часто, то редко.
Голос за кадром действительно оказался знакомым. Вот только слова бабули повергли меня в шок:
– Эту женщину ты теперь называешь своей мамой, внучок? И как язык только поворачивается? Зря моя дочь тебя рожала.
Что?!
Никс резко посмотрел на меня, и снова повернулся к экрану. Я только и успел, что интенсивно помотать головой – я не в курсе бреда этой старушенции.
– Так что молчишь? Твоя же новая мама. Где крики “мамулечка?”
– Какой я вам внук?! – разозлился я.
Она пытается меня дискредитировать? Снова сделать так, чтобы меня подозревали?
– Родной по крови – обычно так говорят. Но не думай, наследство от меня тебе не видать. Скорее я получу твое.
Что-что?
У бабули начались проблемы с головой? Она же человек! Она же плясала на свадьбе Скалы. Говорили, что она странная, но забавная женщина с большим жизненным опытом. И что? Какая родня?
– Вижу, ты удивлен. Я тоже была в шоке, когда увидела тебя на свадьбе. Кадрия заверяла меня еще два года назад, что ты умер. Даже видео показывала, как она с тобой разделалась. Я была в полной уверенности, что отомстила за то, что ты разрушил наш бизнес. А ты спокойно ходишь, дышишь, девчонку добиваешься. Хотела я сначала через твою зазнобу тебя убрать, но она у тебя аховая, конечно. Долго бы ковырялась я с ней. Но ты никак не хочешь дохнуть. Живучестью, пожалуй, ты в меня. Хоть что-то хорошее взял.
Я потрясенно слушал: что-то попадало в цель (два года назад Кадрия как раз ранила меня), но что-то ( как новая родня) казалось бессмыслицей.
– Чушь! У меня нет бабушки.
– Кто тебе такое сказал? Вот она я, знакомься.
– Родители никогда не говорили о вас, и я не видел вас с ними?
– А зачем нам встречаться? Зачем тебя мамка только рожала от имбицила? Говорила же ей, что только проблемы от тебя будут. Как ясновидящей заделалась – так и получилось! Мелкий ты был дурак-дураком, а как вырос, думала, слепить из тебя можно что надо, за родителей отомстишь, а ты что? К убийце своей мамы, поджав хвост, пришел. О девке только и думаешь. Не будет из тебя никогда толку. Лучше Кадрию всему научу.
“Дурак-дураком” – так всегда говорила мама, когда лупила меня маленького, а когда подрос, и того похлеще называла. Сейчас эти слова произносила старушка, но в голове снова звучал голос матери.
На миг я словно снова стал щуплым мальчиком, на котором не было живого места от синяков
– Ты врешь! – крикнул я.
Мне казалось, мой голос звучал как у сопливого детсадовца – тонко, звонко, с дрожью. Я смирился, что мои родители были мусором. Часто думал, что если бы у меня была еще родня, они такого не допустили бы. Смотрел, как бабушки с дедушками гуляют с внуками и думал о том, что если бы у меня были старшие, они бы не дали меня в обиду.
А тут такой сюрприз. Бабушка, которая своей логикой жизни поражает каждое нервное окончание во мне.
Я прочистил горло от боли. Сжал кулаки. Я больше не тот маленький мальчик, который не может дать сдачи. Я больше не тот, кто не знает, куда ему идти. Я знаю, что имею право на любовь не за что-то, а вопреки всему. Именно так меня любила Олеся. Именно так я любил ее.
Мы не произносили это вслух, но я ощущал это каждой клеточкой, как синяки в детстве. Только, в отличие от гематом, любовь лечила меня. И я хотел показать, что уже кое-что понимаю в жизни. Знаю, кто прав, а кто нет.
Но тут бабуля заговорила:
– Отчего же? Чистейшая правда. А то, что ты не видел, как я тебе попу вытирала, ни о чем не говорит. Я и своей дочери такого не делала. Муж, пока жив был, тот ковырялся. А мне это и тогда не надо было, а уж тем более внуки. Вот когда вырастет в человека, вот тогда судить можно, получилось что или нет.
Меня словно окунули в навоз и закапывали, закапывали, закапывали. Но я не дам. Не позволю.
– Ошибаетесь. Тогда будет поздно судить. Когда человек вырастет, тогда он уже сам будет решать: сколько вложили в детстве, столько и получите в старости. – Мне было не скрыть ненависть в голосе.
– Чушь! Твоя мамка меня до гроба обеспечивала бы, если бы была жива. Ты должен был на ее место встать, да обо мне позаботиться, а ты что сделал? Всех переубивал. Хорошо, хоть девчонку пожалел. Я ее нашла, с ней
