Разожги мой огонь (СИ) - Май Татьяна
Редрик вдруг у остова печи замер, что ничем от других, мимо которых ехали, не отличался. Думала, скажет что, но хозяин вулкана молчал и целую вечность на трубу печную смотрел, будто и впрямь ответа от нее какого ждал. Или знака.
— Это мой дом был, — произнес наконец. — Думал, жену сюда приведу. Детишками его наполним. — Умолк надолго, потом на меня посмотрел. Сейчас-то я его как никто понимала. — Права ты была, Лисса. Нет у тишины памяти. Да только хочу все же осмотреться здесь.
Вздохнула, перекинула ногу через спину коня, спрыгнула наземь, подняв столб густой пыли.
— Куда это ты собралась, супруга?
— Ноги размять хочу. Нам еще обратно ехать.
— Не ходи далеко, — ответил. — Про метку помни.
— Где уж про нее забудешь, — протянула.
Видела, что мысли у Редрика другим заняты. А чем — в то меня посвящать не спешил. Что ж, и хозяину вулкана одному побыть надо. Воспоминания над ним реяли, то и без подсказки было видно. Неужто опять о Весте мысли покоя не давали, оттого и решил приехать?.. Покачала головой, не давая думам невеселым прижиться и завладеть разумом. Не стану мешать. Раз есть у Редрика охота душу себе растравлять воспоминаниями — пускай.
Направила стопы по одной из боковых улочек. Сама не знала, куда иду и зачем. Появилась мысль к полю поближе выйти, что позади селения виднелось, там бы дышалось легче. Не могла больше в могильнике этом находиться. Слишком тяжко.
Про Вильзмир у нас в селении разное говаривали. И что неупокоенные души тут на каждую новую луну зазывают путников, стонут сотнями голосов. И что ежели прийти сюда в майский день, когда селение сожжено было, своими глазами увидишь, как пламя бушует, а Старуха-Смерть пальцем костистым манит. Страшилки те передавались из уст в уста год за годом, да все новыми подробностями обрастали. Я в то не особенно верила, но от места, где столько люда за одну ночь домов лишились и жизней, старалась подальше держаться. И что здесь Редрику понадобилось?.. Кроме боли ничего тут не отыщет.
От поля вожделенного отделяло меня всего несколько домов, вернее, то, что от них осталось. Так задумалась, что от неожиданности вздрогнула, когда из-за ближайшего остова печного чужак ко мне резво шагнул. Крик в горле застрял.
— Вот свезло так свезло… Боги-то ко мне сегодня милостивы! — протянул и оскалился почерневшими гнилушками. — Ты кто такая будешь, девица? Говаривали, тут одни только духи и бродят.
Сразу поняла, что ничего из встречи этой хорошего не выйдет, уж больно сальным взглядом незнакомец по фигуре прошелся. Я этот взгляд узнала — Арвир точно так же бывало смотрел.
Отступила на шаг, юбку платья подобрала, развернулась резво, да только убежать никуда и не успела — не один чужак здесь оказался. Только когда в нос смрад гнили ударил, поняла, что попалась. Второй к груди прижал, захохотал, разрывая тишину этого места.
— Точно не дух! — обрадовался. — Смотри-ка, какая теплая да душистая!
— А ну пусти! — забилась в руках державшего, пытаясь желанную свободу обрести.
— Как же я тебя отпущу, поймал ведь, — рукой уж под юбку платья лез.
— Ты и мне, друже, кусочек от этого пирога лакомого оставь, — оскалился первый.
— Оставлю, ежели сам все не съем, — опять захохотал второй.
Извернулась, впилась зубами в плечо того, что меня держал. Взвыл подлец, ослабил хватку, рванулась от него, да только рано радовалась. Дернул за косу с такой силой, что опять на него упала. Зашипела сквозь зубы, а потом почуяла, как сталь горло щекочет.
— Ты, милая, не трепыхайся, не то свою белую шейку да платье красивое кровью запачкаешь, — на ухо просипел. — Я девиц сговорчивых люблю. — Замерла. — Вот так-то.
Задышала глубоко и часто. И угораздило же так сглупить! Такой беспомощной себя не чувствовала, даже когда Арвир в булочную пришел. Надо было с Редриком остаться. А теперь даже на помощь не смогу позвать.
Только подумала о том, Редрик будто из ниоткуда появился. Налетел, как лесной пожар — чужака, что меня держал, легко отбросил, с хрустом, будто тот и не весил ничего. В первый миг и не поняла, что у горла больше стали нет. А когда осознала, Редрик с обоими уже разобрался: первый только стонал да руку нянчил, что хозяин вулкана ему из плеча выбил, ту самую, которой нож у моего горла держал, а второй кровью из разбитой губы дорожную пыль пачкал.
— Не губи, добрый господин! — завыл тот, надувая губами кровавые пузыри. — Не знали, что девица с тобой.
— Не у меня пощады просите. — Редрик первого за шкирку поднял, второго руку не выпустил, тряхнул обоих, да так, что взвыли хором. — У нее. — Хозяин вулкана на меня смотрел. — Что скажешь, супруга? Отнять у них жизни?
— Прости, добрая госпожа, — заскулили насильники, — путники мы, давно женского тепла не ведали, вот и поддались искушению! То не со зла, а по наущению злых духов, которыми это место полнится!
Коротко мотнула головой. Редрик понял. Кивнул мрачно. Развернул к себе обоих так, чтоб в глаза его огненные заглянули. Увидели. Хрипы в горле застряли. Точно упали бы, не держи их хозяин вулкана.
— Еще раз что такое удумаете, приду за вами и гореть будете вечность. Супругу мою благодарите. Ваши жизни никчемные сегодня она пощадила.
Выпустил их, свалились в пыль, да только ни благодарить, ни ждать не стали — на ноги вскочили и припустили так, что пыль столбом стояла еще долго.
Редрик для острастки вслед им залп огня послал из раскрытых ладоней.
— Чтоб бежали резвее, — сказал, потом ко мне обернулся. — Добавить бы к пепелищу их…
— Оставь, Редрик. Будет. В другой раз подумают, прежде чем глупости чинить.
— Как ты, супруга? — спросил тихо. Подошел ближе, к себе прижал, со щеки пальцем что-то стер. Потом до шеи дотронулся там, где лезвие ножа ее касалось.
— Напугалась только.
— Тебя одну-то и на миг оставить нельзя.
Подняла на него глаза.
— Благодарю.
— Не за что. Ты супруга моя. Мой долг тебя защищать. Но в другой раз слушай, ежели велю рядом остаться.
— Поучать теперь тоже твой долг? — бросила на него лукавый взгляд. Сердце не скакало больше как безумное, успокаивалось в объятиях хозяина вулкана.
— А то как же, — усмехнулся.
— Запомню. — Дотронулась до его руки, сжала. — Нашел ты что искал?
Свел брови, печальная складка у губ залегла. А сам все по лицу моему огненным взглядом своим пробегался, и ощущалась как поцелуй эта ласка.
— До того как почувствовал, что тебе помощь нужна, думал, зря сюда приехал. Я-то решил, духи, в бреду привидевшиеся, здесь взаправду обитают, а не в них и дело оказалось… — произнес непонятное.
— А в чем же?
— Время уж к вечеру, — сказал вместо ответа. — Возвращаться пора.
Пошли обратно, туда, где коня оставили. Из-за нависших туч темно было, но Редрик дорогу находил так, словно при дневном свете шли. Уверенно шагал меж обгоревших печных остовов, будто до сих пор тут дома стояли, ему с самого детства знакомые.
Когда до коня добрались, Редрик поднял голову, бросил взгляд в небо.
— На горных тропах коню в темноте опасно идти. Заночуем в лесочке, есть тут неподалеку, — кивнул в сторону, в сгущающиеся тени.
— Так и скажи, супруг, что в гору свою не хочешь возвращаться, — сказала со смехом, на коня усаживаясь.
— Ничего-то от тебя не скроешь, супруга, — усмехнулся, а у самого глаза красным светом мерцали.
Смутилась под его огненным взглядом и обрадовалась, когда позади устроился, а коня пустил прочь из селения. Оставались позади духи, глядели из темноты безмолвными тенями, но за нами пойти не могли.
Вот бы и Редрику оставить здесь то, что его тяготит, что жить не дает да назад тянет. Только подумала о том и тут же мелькнула мысль: а не за тем ли сюда и ехал?..
Глава 30
— Не замерзнем? — протянула Лисса с сомнением, когда оказались в лесочке, где деревья недвижимыми темными пятнами стояли. Редрик ответить не успел, она и сама уж поняла, что сказала, и прыснула.
