Золотой перстень с рубином - Елена Добрынина
Глава 42.
Над Невой повис туман - густой и плотный. Васильевский остров даже видно не было. Аня поежилась: от воды словно было ещё холоднее, чем в городе. Благовещенский мост в этом времени носил название Николаевского по часовенке, которая стояла у основания моста со стороны Английской набережной.
- Далеко нам идти, Глаша? - Кутаясь в свое пальтишко, спросила Аня. Обязательно надо будет справить себе одежку потеплее. Хотя, пресекла эти мысли, ей скоро возвращаться в свое время. Так что переживёт и без шубы. Но что же так холодно то!
Глаша высунула нос из огромного тёплого платка, который укрывал не только её голову, но и плечи, и прошептала:
- Не, барышня, недалече уж осталось. За Андреевским рынком.
Аня прикинула, что Андреевским называли тот рынок, что в её время носил имя Василеостровского. После реконструкции он стал фуд-пространством, так модным в последнее время в Москве и Питере.
- За рынком, так за рынком, - вздохнула девушка и ускорила шаг.
Ещё через пятнадцать минут пешего хода девушки остановились у доходного дома в три этажа в двух кварталах от Большого проспекта. Здесь, на Ваське, застройка почти вся была двух, иногда трёхэтажная, от того создавалось ощущение, что ты не в столице империи, а в губернском городе. Глаша прошмыгнула в ворота, которые были ещё не заперты, и вошла во флигель в глубине двора.
Несмотря на вечернее время, у входа на чёрную лестницу толпился народ.
- Куда мы пришли? - Шёпотом спросила Аня у подруги.
- Не смогла я решить сама, как быть. Пришла совета просить. Мне горничная соседская рассказала про этого старца. К нему очередь и днём, и ночью, видите? Он советы всем по надобности даёт, как быть человеку в каких обстоятельствах.
- Глаша! - Всплеснула руками Аня с недоумением. - Знала бы я, ни в жизнь бы сюда не поперлась. И тебя бы не пустила. У шарлатанов всяких совета спрашивать!
Они уже пробились на лестницу и заняли очередь. В тесном полутемном коридоре было множество народу, все волновались и обсуждали, успеют ли они пройти до окончания времени приёма. Потому что, коли не выйдет пройти в один день, то с утра вся очередь сызнова начинается. Аня привалилась спиной к стене, находя точку опоры, и прикрыла глаза. Очередь, так очередь. В конце концов, сама подписалась на этот бред - сопровождать камеристку, так что нечего ныть, а отговаривать Глашу вернуться не имело смысла.
Примерно через час ожидания в темном грязном коридоре Аня начала злиться. Немыслимость какая-то! Дикость и первобытный строй – вместо того, чтобы рассказать все будущему «папаше» и найти варианты жизни с ребенком и без мужа, она притащилась сюда! Глаша же успела поговорить со всеми в очереди и услышала разные истории причин прихода сюда других людей. Камеристка попеременно то охала, то выражала сочувствие, то округляла от удивления глаза. Аня предпочитала просто думать на отвлеченные темы. Ей не нравилась эта идея – стоять битый час, ожидая своей очереди, чтобы услышать какой-то мифический совет от мифического старца. Поток людей двигался неравномерно. Иные по 20 минут сидели на приеме, а иные вылетали через минуту-две, едва успев переступить порог квартиры. Кто-то выходил заплаканным или огорченным, кто-то же окрыленный надеждой. Такого посетителя остальные провожали взглядом, полным зависти.
В какой-то момент дверь отворилась и на лестницу выглянула сухонькая старушка в удивительно белом для этой обстановки платочке:
- Графиня с камеристкой есть тута? – Вызвала она.
Люд в очереди загалдел, оглядывая друг друга. Аня с равнодушным видом рассматривала бабусю, когда до нее не дошел смысл сказанного. Это о них чтоль? Так перед Глашей еще человека четыре. Может, здесь есть какая-то другая графиня? Но люди в очереди косились на них, и девушка поняла, что вызывают именно ее и служанку. Это было странно – ведь, совета пришла просить она, а не Аня. Да и откуда этот старец вообще мог знать, что в очереди сидят они? Наверное, болтливая Глаша растрепала кому-то, кто прошел раньше, со злостью подумала «графиня». Ух, и задаст же она девке, как только они выйдут из этого странного дома!
- Так проходите, Пафнутий ждать не могёт. – Строго сказала бабуся в платочке и взглядом показала, что им необходимо идти вне очереди.
Люди загалдели, возмущаясь, но как-то вяло. Наверное, боялись, что их вообще прогонят и они так и не получат вожделенный ответ на свой вопрос.
Аня отлепилась от стены и, вцепившись в руку Глаши, пошла в таинственную квартиру. Она хотела объяснить бабке, что вопрос задавать будет вовсе не она, а потому ей идти в обиталище старца нет надобности, но, войдя в переднюю, обнаружила, что в темной и тесной комнате они одни. На стене коптила свеча в подсвечнике, давая так мало света, что его хватало лишь на то, чтобы увидеть очертания мебели и не расшибиться. Вообще в квартире создавалось ощущение захламления и нехватки воздуха. Было не страшно, но хотелось уйти отсюда поскорее.
Из коридора, ведущего вглубь жилища, выглянула та же сухонькая старушка и позвала следовать за собой. Девушки торопливо пошли на голос, ступая еще в более темный коридор. На свечах старец явно экономил, пришла Ане в голову мысль.
Старушка провела их к комнате, вход в которую был прикрыт. Отворила поспешно облупленную, когда-то бывшую белой дверь и впихнула в нее Глашу.
- Пусть графиня войдет. – Услышала Аня крепкий, явно и не старческий мужской голос. А старушка уже толкнула ее в проем и притворила за ними дверь.
Перед собой девушка увидела комнату, утопающую во тьме. Единственный источник освещения находился на круглом столе, стоящем в центре комнаты. Аня даже не разглядела, что это было – свеча или лампа, потому что вдруг испытала состояние дежавю. Как будто она уже была в этом месте и приходила в эту комнату. А потом девушка вспомнила сон, который видела не так давно. Вся обстановка точь-в-точь была как во сне: круглый, укрытый старой скатертью, стол, на котором в центре рядом со свечой стоял хрустальный шар. На другой стороне от Ани и Глаши за столом сидел человек, но девушка видела лишь его руки – жилистые, сухие, крупные.
- Господин, я хотела спросить… - Начала Глаша, заикающимся голосом. Ей было страшно, Аня почувствовала.
- Пройди к столу, чужестранка. – Перебил просительницу голос. - Присядь!
Аня
