Золотой перстень с рубином - Елена Добрынина
- Дело не в ней, понимаешь. Дело в том, что ты носишь под сердцем ребёнка от графа, который об этом не знает и живёт себе припеваючи. А он, между тем, отец, Глаша!
Служанка испуганно вытаращила на Аню глаза:
- Что вы? Что вы, Анна Алексеевна! Ну какой он отец? Отцом он будет для своих детей, когда благородную барышню возьмёт в жены. А таких как я, кто ж считает?
- Не говори глупости! Он отец и точка. – В негодовании Аня даже о себе позабыла. - Он обязан был знать, чем всё может закончиться. Ты должна ему всё сказать!
- Нет, что вы, нет! Выгонют меня из дома и всех делов. Лучше послужить ещё, а потом уж уйти. - Грусть тронула её лицо. - Маменька меня прогнала и идти мне совершенно некуда.
- Как же так? - Только и смогла спросить Аня. Ведь сейчас Глаше была нужна любая помощь.
- Не судите её, барышня. - Заступилась за родительница камеристка. - У ней после смерти тяти четверо на руках осталось. Только выдохнули, стали есть досыта. Куда уж новые дети? Этих бы поднять.
- Твой ребёнок уже есть, он существует, просто ещё не родился. И отца его тоже нужно привлекать, понимаешь?
- Так кто мне поверит? - Покачала головой Глаша. - Скажут, что я гулящая, что много мужчин бывало у меня, а такие как Дашка и подтвердят. Не хочу я позора.
На лице служанки вдруг проявилось выражение схожее то ли с гордостью, то ли с упрямством, но Аня поняла - разговор не имел смысла.
- Я придумаю, как быть, сударыня. Спасибо вам за заботу. Одна вы у меня остались!
Глаша вновь разревелась и обнялась с Аней. Так и сидели они у сундука, обнимались и плакали.
Глава 40.
В тот вечер Аня не вышла к ужину, сказалась больной. Ей противно было даже смотреть в сторону Николая. Она понимала, что здесь царят несколько иные нравы, чем в России XXI века, но никак не могла принять, что барин просто развлекся со слугой. Потому что признать сей факт значило признать, что и с ней он поступал так же.
Камеристка взяла с неё слово держать рот на замке. Скрипя сердце Аня согласилась, но эта ситуация так сильно била по её врожденному чувству справедливости, что сдержать обещание было очень трудным.
Всю ночь после разговора со служанкой Аня не спала и всё думала. Ей даже пришла в голову мысль забрать Глашу с собой в будущее. Но это было слишком самонадеянно, да и не имела она на это никакого морального права. Кто она, чтобы решать такие вещи? Зато она твердо решила найти перстень и вернуться домой. Больше её здесь ничего не держало. Наивные мечты о любви разбиты, а значит, можно возвращаться и жить своей прежней жизнью. Да только получится ли? Вот, ведь, вопрос.
***
Пока Аня и Глаша оплакивали каждая своё, Александр Сергеевич Гнездилов-таки попросил у графа Ильинского отеческого благословения на брак с Натали. Жених он был не очень завидный, но чего не сделаешь ради любимой и единственной дочки? Тем более, что Гнездилов во всех отношениях Павла Андреевича устраивал. Его рвение по службе и честолюбие обеспечат ему карьеру, думал граф, а деньги - меньшая из проблем. Гораздо больше Павла Андреевича беспокоил Николай. Вот уж кто обязан обеспокоиться о благополучии фамилии. Но Николя был горяч и вспыльчив и имел склонность увлекаться неподходящими его статусу женщинами.
В честь радостного события, решено было устроить вечер с танцами. И снова Татьяна Александровна должна была заниматься домом и готовиться ко встрече гостей, составлять списки блюд и тревожиться, что не успеют до праздника. Натали радостно выбирала платье, которое следовало экстренно заказать у одной из лучших модисток города.
На следующий день после того, как всё вскрылось, Аня встала с постели совсем больная. В душе была пустота, лицо от долгих слез припухло. Её знобило и лихорадило. Обеспокоенная графиня отменила занятия с Сашей и объявила Ане постельный режим. С ней была только Глаша – ее теперешняя подруга по несчастью. Каждая из них, совершенно точно проживала свой личный эмоциональный ад. Служанка была молчалива и задумчива. Это беспокоило Аню. Больше о ребенке они не говорили, но видно было, что Глафира что-то обдумывала.
***
Обед сегодня был невероятно скучен и тяжел. Николай Павлович отложил вилку и посмотрел на родных. Что-то неуловимо изменилось в атмосфере их дома. Матушка была занята предстоящим приёмом, мысли Натали занимали платья, отец нервничал и срывался по мелочам. Николай понимал, что виной тому странные слухи, ходившие при дворе. Отставка министра была делом решённым, он больше не мог исполнять свою работу качественно по состоянию здоровья, но вот вопрос о том, кого назначат новым министром был пока открыт.
Николая же заботило совсем другое. Он так и не поговорил с отцом, а теперь это было провальным делом. Во-первых, Павел Андреевич уже пошёл на некоторые уступки и дал добро на брак Гнездилова и сестры, а значит, уж ему-то он точно откажет. А во-вторых, зная характер отца, который страшно не любил, когда ему перечили, мог выйти скандал с неизвестными последствиями.
Аннушка приболела, это тоже огорчало Ильинского. Он не видел её с того самого дня, как встретил в коридоре. Матушка никого не допускала в её комнату из опасения разнести болезнь, но он-то понимал, что ей ограничить их встречи только на руку.
- Отец, как дела в министерстве? Я слышал, что проверкой будете заниматься вы, а не министр. - пытаясь поддержать беседу, спросил Николай.
- Да, как делами заниматься, так Ильинский. Разве ж было когда-то иначе? - Павел Андреевич с досадой положил салфетку на стол. - А в министерстве никак, ждём.
В столовую вошёл Иван Кузьмич и, извиняясь, доложил.
- Ваше сиятельство, тут посыльный к вам. - И передал хозяину конверт, запечатанный императорской печатью.
Татьяна Александровна ахнула и застыла в тревожном ожидании, пока муж срывал сургуч и вскрывал письмо.
- В Зимний вызывают. Срочно! - Обеспокоенно выдал граф.
Все замерли. Это могло значить всё, что угодно.
