Лара Эдриан - Полночное возвращение

Дилан посмотрела на их соединенные руки: ее рука в желтой латексной перчатке и рука матери, белая, почти прозрачная.

— Ты столько лет заботилась обо мне, детка. Я не имею в виду мою болезнь. Ты заботилась обо мне с детства.

Дилан покачала головой:

— Как и ты обо мне. Так было всегда.

Тонкими пальцами Шерон нежно взяла Дилан за подбородок и приподняла ее голову так, чтобы видеть глаза.

— Ты мой ребенок. Я жила ради тебя и ради твоих братьев. Это естественно для родителей. Но ты не должна посвящать свою жизнь мне. У тебя должен быть человек, который будет любить тебя и заботиться о тебе.

— Я сама могу о себе позаботиться, — пробормотала Дилан, но прозвучало это не очень убедительно — слезы ручьями текли по ее щекам.

— Конечно можешь, и хорошо это делаешь. Но ты заслуживаешь большего. Я не хочу, чтобы ты боялась жить и любить, Дилан. Обещай мне, что не будешь бояться.

Дилан не успела ответить, потому что в этот момент в палату вошла медсестра с новой порцией лекарства для капельницы.

— Как дела, Шерон? Все еще чувствуете боль?

— Немного, — ответила Шерон и посмотрела на Дилан так, словно все это время скрывала от нее свое истинное состояние.

Ей действительно было очень плохо. Все оказалось значительно хуже, чем предполагала Дилан. Она встала и отступила в сторону, позволяя медсестре сменить пластиковый пакет с лекарством. Когда медсестра ушла, Дилан вновь приблизилась к кровати и села. Было очень трудно оставаться спокойной, глядя в потухшие глаза матери, которые всегда искрились жизнью.

— Обними меня, детка.

Дилан наклонилась и осторожно обхватила руками хрупкие плечи матери, чувствуя, каким слабым стало ее тело.

— Я люблю тебя, мамочка.

— Я тебя тоже люблю. — Шерон тяжело выдохнула, опускаясь на подушку. — Я устала, дорогая. Сейчас мне нужно отдохнуть.

— Конечно, — ответила Дилан. — Я побуду здесь с тобой, пока ты спишь.

— Нет, не надо, — покачала головой Шерон. — Я не хочу, чтобы ты сидела тут и мучилась. Я не собираюсь умирать ни сегодня ночью, ни завтра, ни даже через неделю, обещаю. Но сейчас ты должна пойти домой, Дилан.

«Домой»,— повторила про себя Дилан, наблюдая, как мать проваливается в сон, вызванный лекарством. Дилан представила свою пустую квартиру, которую едва ли могла бы назвать домом. Это никогда не было местом, где можно укрыться от тревог и бед.

Дилан поднялась и направилась к двери. Смахнув слезы, она сквозь стекло заметила в коридоре напротив палаты знакомый силуэт.

«Рио».

Он нашел ее.

Но вместо того, чтобы бежать от него прочь, Дилан пошла к нему навстречу. Она открыла дверь и не в состоянии говорить прижалась к его груди, чувствуя его тепло и силу.

Глава двадцать третья

Он не ожидал, что Дилан бросится ему на грудь.

И сейчас, когда она, прижавшись к нему, сотрясалась от рыданий, Рио совершенно растерялся. Он не знал, что ему делать со злостью, которая бурлила в нем всю дорогу, пока он шел по ее следу. Голова гудела от шума, производимого людьми, виски ломило от яркого света, нервы были напряжены до предела.

Но все это отступило, когда он прижал Дилан к себе, чувствуя ее страх и отчаяние. Рио ощутил острое желание защитить ее. Ему было больно видеть Дилан в таком состоянии.

«Madre de Dios».

Он гладил ее по содрогавшейся спине, целовал в макушку, которая находилась у него под подбородком, шептал какие-то слова. Все это было слабым утешением, но ничего другого не приходило в голову.

— Я так боюсь потерять ее, — всхлипывая, пробормотала Дилан. — Господи, Рио... это ужасно.

Ему не нужно было уточнять, о ком она так беспокоится. В палате лежала женщина с такой же белой кожей и с такими же рыжими волосами, как у Дилан.

Она оторвала от груди Рио заплаканное лицо и посмотрела на него:

— Пожалуйста, уведи меня отсюда.

— Конечно, куда скажешь — Рио большими пальцами аккуратно вытер ее слезы. — Хочешь домой?

Дилан горько усмехнулась:

— Давай просто прогуляемся.

— Хорошо, — кивнул Рио и приобнял ее за плечи. — Пойдем.

Они молча направились к лифту и спустились вниз. Ночь окутала их теплом. Рио не знал, куда вести Дилан, поэтому просто шел рядом. Через несколько кварталов показался пешеходный мост, он вел к набережной Ист-ривер. Они перешли мост и медленно двинулись вдоль реки. Рио чувствовал на себе взгляды людей. Они пялились на его шрамы и словно спрашивали, что такой урод делает рядом с красивой женщиной. Хороший вопрос, но он не мог предложить им никакого вразумительного ответа. Его задачей было доставить ее в город, а не разгуливать с ней по улицам и набережным.

Дилан наконец замедлила шаг и остановилась у железных перил, глядя на воду:

— Моя мама прошлой осенью серьезно заболела. Вначале она подумала, что это бронхит. Но оказалось — рак легких, хотя за всю жизнь она не выкурила ни одной сигареты. — Дилан надолго замолчала. — Она умирает. Только что сообщила мне об этом.

— Мне очень жаль, — сказал Рио, вставая рядом с ней.

Ему хотелось вновь прижать Дилан к груди, но он не был уверен, что она нуждается в утешении, более того — примет его. Вместо этого Рио нежно коснулся рыжей пряди, притворившись, что убирает ее с лица.

— В Европу должна была поехать она, а не я. Но мама почувствовала себя плохо, и вместо нее в путешествие отправилась я. Хотя я не должна была оказаться ни в Европе, ни в той чертовой пещере. И я никогда не встретила бы тебя.

— Тебе хотелось бы, чтобы ничего этого никогда не произошло. — Рио не спрашивал, а просто констатировал факт.

— Да, мне хотелось бы, чтобы в Европу поехала она. — Дилан повернула голову и посмотрела на Рио. — Но я ни за что не желала бы пропустить встречу с тобой.

Рио молчал, пораженный ее признанием. Он протянул руку и погладил ее по щеке. Дилан казалась такой красивой и такой искренней, что у него перехватило дыхание. Она смотрела на него так, словно он был мужчиной, достойным ее, мужчиной... которого она могла бы полюбить...

Дилан вздохнула, тихо и горько:

— Не раздумывая, я исправила бы все, Рио, кроме встречи с тобой.

«Cristo».

И прежде чем Рио сказал себе, что этого не надо делать, он нагнулся и поцеловал Дилан. Это было всего лишь легкое касание губ, которое не должно было разжечь в нем огонь страсти, но у Рио все перевернулось внутри.

Он не должен был так отчаянно желать эту женщину. Не должен был притягивать ее к себе, обнимать и терять голову от сладости ее губ.

Рио долго не мог остановиться, а когда наконец прервал поцелуй, продолжал гладить Дилан по щеке, по мягким, шелковистым волосам. Он не мог разжать рук и отпустить ее.