Даниэла Сакердоти - Сны
— Конечно. Ваши имена?
— Гарри и Сара Миднайт. Мы бы хотели увидеть миссис Дуглас. Нам ее рекомендовали.
— Хорошо, сейчас посмотрим... боюсь, это невозможно до следующей недели.
— Мы друзья семьи. Я уверен, что если вы скажете ей, она прямо сейчас нас примет.
— Хорошо, я попытаюсь, — она подняла телефонную трубку. — Миссис Дуглас? Гарри Миднайт и Сара Миднайт хотят увидеться с вами для консультации. Они говорят, что хотят увидеть вас прямо сейчас. Конечно. Я провожу их.
У Сары в груди образовался узел. Ну вот, началось...
— Следуйте, пожалуйста, за мной, — вежливо сказала девушка. Она провела их по светлому коридору и постучала в дверь.
— Войдите! — послышался резкий, грубый голос. Девушка незаметно исчезла, оставляя после себя облачко духов. Шейла Дуглас стояла у стола, ее лицо — маска ненависти и неверия.
— Как вы можете все еще быть живы? — прошептала она, и этот шепот казался криком.
— Прости, что разочаровали, — пожал плечами Гарри.
— Мой демон... он...?
— Умер, да. Вернее, растворился. Прости.
— Как вы...? Как? Он был сильным... он убил столько... это невозможно. Вы блефуете.
— Его было сложно убить, признаюсь. Нам потребовалась помощь. Но мы сумели.
Шейла издала звук, который находился где-то между всхлипом и хрюком, и он так не сочетался с ее отполированной внешностью, что Сара почувствовала, как узелок в груди затягивается еще туже. Что будет теперь? Она собирается убить нас? Или Гарри собирается убить ее? Она не знала, что было хуже.
— Вы же не думаете, что теперь в безопасности, правда? Потому что Валайя еще не прикончены. Мы не успокоимся, пока вы не умрете.
— Мы знаем. Есть еще несколько Сурари и эта Мастерица, да? — тон Гарри был легкомысленным, но Сара достаточно хорошо его знала, чтобы услышать сталь в его голосе.
— Откуда вы о ней знаете?
— Сапфиры сказали нам, — загадочно ответил Гарри.
— Мастерица ждет вас, да. Даже если вам удастся убить всех нас, в конце останется она. Ох... — Шейла поднесла руку к голове, будто от внезапной боли.
Сара ахнула. Это Гарри? Он делал с ней это?
— Кто она? Кто Мастерица? — давил Гарри.
— Я достаточно сказала. Теперь уходите! — Шейна сомкнула руки на голове, ее лицо исказилось от боли. Сара попыталась вдохнуть, но поняла, что не может. В ее груди был такой узел, что она подумала, что задохнется.
— Ты боишься, Сара! Потому что тебе следует бояться! — Шейла подняла взгляд, ее глаза светились неистовым светом. — Ты, маленькая Сара, скоро будешь в могиле вместе со своими родителями. Что ты делаешь, как ты думаешь? — завизжала, глядя куда-то через плечо Сары.
Сара проследила за ее взглядом и обернулась. У Гарри в руках был его кинжал, его глаза — ледяные. Сара сглотнула. Он готов к убийству, будто хочет убить.
— Собираешься проткнуть меня ножом? — Шейла засмеялась снова, а потом снова поднесла руку ко лбу от боли.
— Гарри, нет! — Он не может. Это не предназначение Миднайтов. Мы не убиваем людей!
Гарри не обратил внимания на Сару. Он поднял руку, держа нож и начал чертить руны кончиком скин ду, рассекая воздух. Глаза Шейлы были сосредоточены на лезвии, словно ее загипнотизировали. Сара ожидала, что она начнет корчиться от ран, появляющихся на ее теле, как это случилось с белым Фералом, но ничего не случилось.
Ничего.
Одним последним, резким движением, Гарри опустил скин ду и просунул его обратно в свой носок. Его холодные, ясные глаза, не выдавали никаких эмоций.
— Что ты со мной сделал? — завизжала Шейла, вскакивая. Ее кресло отлетело назад.
— Все в порядке, миссис Дуглас? — девушка с ресепшена немного приоткрыла дверь, достаточно для того, чтобы просунуть голову.
— Да, да, конечно. Мне просто нужно закончить консультацию, — голос Шейлы звучал хрипло. Испуганно. Девушка подозрительно посмотрела на них, но закрыла дверь, пробормотав извинения.
— Вы знаете, что я сделал, миссис Дуглас? — сказал Гарри ровным голосом, его лицо было твердым, как камень. — Скажем так: что бы я ни выбрал, вы уснете. Это может случиться, пока вы будете в машине... или когда будете включать газ... или идти по лестнице. Ну, вы поняли.
Шейла посмотрела на них расширенными глазами.
— Я тебе не верю, — выражение ее лица и голос говорили совершенно об обратном.
Гарри поднял руку, словно благословляя ее, и начертил что-то в воздухе. Шейла упала на пол без сознания. Сара закрыла рот руками.
Гарри поднял руку снова и начертил зеркальное отражение того же символа. Шейла внезапно открыла глаза, задыхаясь, пытаясь глотнуть больше воздуха.
— Вы заплатите за это, — прошипела она, смотря на него, словно дикую собаку — со злостью и страхом.
— Если Валайя снова побеспокоят нас, я усыплю тебя. Если я не разбужу тебя сам, ты проснешься через несколько часов. В это время что угодно может случиться. И, надеюсь, случится.
— Я не смогу остановить их, даже если хочу! Вы ничего не добьетесь, убив меня! — Шейла сплюнула.
— По крайней мере, это доставит мне удовольствие. Надеюсь, Шейла Дуглас, за то, что ты хочешь смерти Сары, ты умрешь мучительной смертью.
Сара была в ужасе, слыша от него такое. Словно он был как они. Словно он был одним из Валайя, не лучше них.
Последнее, что увидела Сара, перед тем, как они покинули кабинет, это Шейлу, сидящую за столом, ее голова покоилась на руках, глаза полузакрыты, словно ее мучила ужасная боль.
Шум дороги Принсес-стрит ударил, словно стена. Небеса разверзлись. Они побежали к машине под проливным дождем.
— Что мы будем делать теперь? — Сара вытерла лицо руками, ее длинные волосы промокли.
— Ждать. Они скоро появятся.
Да, скоро. Может, сейчас, может, сегодня днем, может, вечером или ночью. Нам не будет покоя, пока Валайя не будут уничтожены. А потом появится еще что-то. Никогда не будет покоя.
Не будет, пока рано или поздно что-то не убьет нас.
Глава 24. Жизнь, которая могла бы быть моей
Жди меня, я возвращаюсь домой
Зажигай огонь и задвигай шторы
Любовь уходит
Но возвращается .
Телефон зазвонил, когда Сара играла на виолончели. Она остановилась, и, скрепя сердцем, вытащила себя из того благоговения, в которое обычно впадала, когда играла, — это возвышенное состояние абсолютной концентрации ума, тела, сердца и души, которые соединялись, как созвездие. Все эти годы ей нельзя было говорить никому о том, что происходит в ее жизни, но она рассказывала через свою музыку. Музыка была всем для нее, ее передышкой от постоянного страха, одиночества и потерь. Ее убежищем и способом попросить у мира быть увиденной, быть любимой.
