Рут Оуэн - Кудесник
— По правде говоря, чудо уже одно то, что два человека способны жить вместе, — продолжал он. — А я в чудеса не верю.
Джилл закрыла глаза и услышала голос матери.
“Обещай!” — прошептала она.
Джилл вздрогнула, почувствовав, как леденящая рука реальности отталкивает золотую мечту. Слишком четко отпечаталось у нее в памяти, что с ее матерью сделали “логичные” отношения. “Никогда не соглашайся на любовь наполовину!”
Раскрыв глаза, Джилл бросила взгляд на суровый профиль Иэна. Даже теперь она ощущала, как его раздирает внутренняя боль, как не порвалась чудесная, жуткая связь, соединившая их сердца непонятным ей способом. Она знала, что будет любить этого внешне сурового, а в душе нежного мужчину, пока не умрет. Она также знала, что для него это ничегошеньки не меняет.
Медленно она приподнялась с дивана, а потом встала на ноги.
— Уже поздно. Мне кажется, нам уже пора ехать в лабораторию…
— Трахал я в зад эту долбаную лабораторию! — заявил Иэн. Резким движением он повернулся к ней лицом и направился в ее сторону, темной тенью перечеркивая залитое солнцем пространство. — Хочу быть уверен, что ты меня понимаешь.
— Великолепно понимаю, — холодно проговорила она. — Тебе хочется, чтобы я стала твоей любовницей.
Слово это остановило его на полпути.
— О, Господи, Джилл, да я ничего подобного не имел в виду! Я предлагаю тебе зрелые, честные отношения…
— То, что мне предлагаешь ты, — проговорила она, горделиво вздергивая подбородок, — ничем не отличается от того, что мужчины предлагали моей матери.
Иэн замер. Рот вытянулся в тонкую, едва заметную линию, а в глазах появился тот самый леденящий душу холодный металлический блеск. И тут этот стальной взгляд встретился в упор с решительным взглядом ее карих глаз, изрыгающим пламя. Они стояли друг против друга в абсолютном молчании, как две диаметрально противоположных силы, отделенные друг от друга несколькими футами пространства и целым световым годом философии. Напряженность нарастала.
В тишину ворвался дверной звонок.
— Что за… — начала было Джилл.
— Роджерс, — пояснил Иэн. — Я вызвал его еще тогда, когда полагал, что ты в лабораторию не поедешь. Но он должен был заехать за мной только… О, Господи! — проговорил он, бросив взгляд на каминные часы. — Уже так поздно?
И Иэн направился к двери. Джилл смотрела, как он уходит, уговаривая себя, будто ей приятно видеть его спину, но сердце подсказывало ей совсем другое. Затем сердечная боль уступила место панике, как только до нее дошло, что Иэн выходит через парадную дверь полуодетый. Как бы она ни была зла и сердита, нельзя было позволить ему появляться в лаборатории в таком виде. Техники задразнят его до скончания веков.
— Иэн, погоди! — крикнула она и понеслась вдогонку. — Надень хотя бы свитер!
— Джилли!
Тон этот был ей знаком. От него сопротивление плавилось, как масло. И она безвольно направилась на кухню, чтобы оттуда пройти в гараж.
— Я сейчас принесу свитер. Он в машине, — пробормотала она, уже приготовившись идти за ним.
Далеко она не ушла. Сзади к ней подскочил Иэн и обнял.
— К черту, Джилли, — прохрипел он ей прямо в ухо, — ты опять от меня убегаешь!
— Другого выхода нет. Если я останусь с тобой, это меня убьет.
— А если я потеряю тебя, это убьет меня. — Он прижал ее к себе, уткнувшись лицом в чувственный изгиб ее затылка. — Поговори со мною, Джилл. Больше мне…
Звонок раздался снова.
— Зараза чертова! — Иэн с неохотой отпустил Джилл и вновь направился к двери.
— Твой свитер!
Он оглянулся и одарил ее улыбкой победителя.
— Не надо, любимая. Я попросил Роджерса привезти одежду на смену.
Еще бы, подумала она. Вершителя Судеб нельзя застать врасплох. Он запланировал и заранее продумал все свои шаги тщательно и логично.
— Ты всегда готов к любой ситуации, не так ли?
Улыбка его стала мягче. На мгновение из глаз пропал металлический блеск, и вновь проявился настоящий, ранимый мужчина, прячущийся за щитом абсолютной уверенности в себе.
— К тебе я не был готов, Джилли, — нежно произнес он. — Ты застала меня врасплох.
“Себя тоже”, — подумала она, наблюдая за тем, как он уходит.
После его отъезда она поднялась наверх, пытаясь сосредоточиться на симуляторе и поисковой миссии. Она сделала три шага вверх и тут же осела на лестничную дорожку, совершенно лишенная сил. Когда-то этот уютный дом был спасительной гаванью, где можно было укрыться от бурного влечения к Иэну. По после прошлой ночи не было ни единого квадратного дюйма, на котором бы не отпечатались воспоминания о его присутствии. Даже эта лестница напоминала ей о том, как они в первый раз занялись любовью, и в результате она отдала ему свое сердце. В тот миг она навсегда вручила ему себя душой и телом. И подумала, что его чувства к ней точно такие же.
— Обладать и держать при себе, пока это удобно, — проговорила она вслух, смахивая с глаз навернувшиеся слезы. Мать была права: не прошло и полсуток, как у нее разорвалось сердце.
Как только они найдут Эйнштейна, она подаст заявление об уходе, чтобы оказаться как можно дальше и от доктора, и от его симулятора. С точки зрения карьеры это был не самый умный поступок, но это было единственное, что приходило ей в голову. Ей надо было выпутываться, прежде чем эта любовь наполовину разрушит до основания цельность ее натуры. Прежде, чем его разумные доводы и неотразимые поцелуи убедят ее остаться.
Прежде, чем плодом их страсти станет еще один нежеланный ребенок.
Иэн падал. Он вертелся и кувыркался, как тряпичная кукла, следуя через слои света и тьмы, через задний двор черноты, населенный световыми матрицами. Мимо проносились замысловатые фигуры: неоновые трапецоиды, выровненные лазером многоугольники, прямоугольники, вырезанные с невероятным мастерством из светового пространства. Он наблюдал за всем этим с клиническим интересом, не вдаваясь в резкую смену окружавших его калейдоскопических образов. Он уже много раз побывал здесь. Это было первичное киберпространство, изначальная и самая примитивная из всех топологий, создаваемых симулятором. Это было единственное наложение, которым могли воспользоваться кибертехники в данном секторе неглубокого корневого залегания, на который указывали уравнения Эйнштейна. Причем самое опасное.
Падение его замедлялось по мере приближения к пронизанному световыми линиями нулевому корню. И все же его приземление было далеко от приятного. Он сначала ударился о поверхность животом — с достаточной силой, чтобы вышибить весь воздух из легких.
