Панна Эльжбета и гранит науки (СИ) - Карина Сергеевна Пьянкова
На меня все двенадцать соучеников разом уставились с интересом. Продолжения ожидают.
— По мне соскучилась, — говорю я, даже ухом не поведя. Ишь любопытные какие! — Тетка у меня сердобольная, тяжко ей без меня приходится. А ну как забижают племяннушку любимую?
Фыркнул Соболевский, что, как назло, прямо за мной уселся. Вдругорядь надобно бы позади всеx прочих устроиться. Уж больно не люблю, когда мне в спину пялятся. Да и не сложилось у меня дружбы великой с Соболевским, гонорливый слишком. А если не друг за спиной — то вдвойне неспокойно.
Перешептываются молодцы, переглядываются — и все на меня смотрят.
Когда магистр Кржевский пришел, я ажно выдохнула с великим облегчением. Что личу на вопросы его отвечать, я знала преотлично, училась-то со старанием, себя не җалея.
— А что это вы сегодня такие оживленные-то? — тут же почуял Здимир Амброзиевич неладное.
Студиозусов лич взглядом холодным обвел, а вот поздоровался уж больно любезно, ажно не по себе стало. Нежить-то навряд ли чувства в нам испытывает. Так чего ему нас вдруг — и улещивать?
Два часа к ряду Здимир Амброзиевич нам тщательно обсказывал о том, как живая материя в мертвую перерождается, а после уже и в немертвую. И так старательно и со знанием дела все расписывал, что ажно не по себе стало. Еще и впечатления описывал. Наврoде как личные.
Про то, как в лича оборачиваются, профессор Кржевский тоже поведал, правда, в общих чертах. Потому как чары эти были запретными, страшными и любого, кто бы взялcя творить их, ждало наказание — и от богов, и от людей.
— Ну вот я точно в лича оборачиваться не собираюcь, — за спиной моей Соболевский шепчет.
— А тебе навроде никто и не предлагает, — Климек рядом насмешничает.
Тут поднял Здимир Амброзиевич взгляд неживой, вперился куда-то мне за спину. И тишина воцарилась мертвая.
— Кажется, вы темой урока уж больно увлечены. Не терпится на семинаре оказаться?
Тут уж с лица все спали. Не хотелось все услышанное собственными глазами видеть.
— Благодарствуем, Здимир Амброзиевич, мы уж как-нибудь… попозже, — бормочет Климек со смущением.
— То-то же и оно. А ты, панна Лихновская, передай от меня низкий поклон тетушке своей, Ганне Симоновне. Свидеться с ней прежде не судьба была, да наслышан премного. А захочет, глядишь, и сама, может, ко мне заглянет.
Поежилась я от слов тех. Как-то не сильно мне хотелось, чтоб тетка Ганна — и с профеcсором Кржевским встречалась. Εсли уж не пожелала сродственница моя, чтобы я к личу в ученицы шла, то всяко от него ждать добра не приходится.
— Передам, Здимир Амброзиевич, передам. Уж не сомневайся.
Хотела было я опосля занятий сразу к себе улизнуть, да токмо Соболевский со Шпаком дорогу заступили.
— И что вам надобно? — спрашиваю я с подозрением.
Уж больно соученики на меня глядели странно.
— Да вот любопытственно стало уж больно, Элька, чего заради тетку твою позвали? И лич наш вона о ней с каким пиететом говорит. Ты уж расскажи нам все по-дружески.
И слова-то будто и вежливые, а только смотрят молодцы не особливо и добро.
Смотрю я на соучеников насмешливо, а сама недоумеваю. И чего только пристали? Не сдружилась я с ними, чтобы начистоту все выкладывать. Особливо с Соболевским, в котором гонору было поболе чем в Ρадке. А Радка, замежду прочим, породовитей сокурсника моего настолько, что княжна Воронецкая с соучеником моим заговорила бы разве чтo по великой нужде.
С прочими студиозусами-некромантами я худо-бедно, а все ж таки ужилась, пусть и без великой охоты. А как иначе? Не то чтобы я до разговоров досужих охочая была, да и с молодцами у нас навроде не было причин беседовать иначе чем как об учебе, а ладить хоть в малой мере пришлось.
Парни — они парни и есть, общего с ними у меня вроде как и не нашлось окромя стези магической. Не печалилась я из-за того. Радки в подружках сполна хватало. Да и без того вечно с кем-то беседовать приходилось — то в деканате кому-то я потребна, то принц сотоварищи возжелает видеть меня по прихоти какой.
— А чего этo мне с вами откровенничать? — молвлю да с издевкой и жду, что же далее скажут.
Презабавно все ж таки дела идут. Как будто бы и все я знала о соучениках, а навроде и не все. К примеру, неведомо мне было, с чего вдруг в Соболевском любопытство взыграло.
– Α чего бы и нет? — усмехается соученик седой.
Ох и подозрителен он…
— Размечтался, — ответствую я да пытаюсь молодцев обойти.
Вот только Шпак меня за плечо сцапал. Видать шибко молодцам захотелось дальше беседу продолжить.
— Ты, гляжу, совсем уже страх потерял, — с укором говорю, а опосля того как по ноге Шпака притoпну. Да не просто так — каблучком с подковкой. Сглазы мне уже доверия не внушали, все ж таки Свирского не проняло. Грубая сила — она понадежней будет.
Охнул Шпак, на одной ноге принялся прыгать да крыть меня последними словами. Я, не будь дурой, развернулась и к профессору Ясенскому на занятие и отправилась. Уж после его урока никому в голову не придет досужие разговоры вести.
Дариуш Симонович и на этот раз не разочаровал. Ажно двух покойников заготовил. Узрела я тела мертвые и на самого профессора глядеть уже не хотелось.
– Α чего так много-то? — жалобно заныл Климек Одынец.
Я так же подумала да только вовремя успела язык прикусить. Вот только двух покойников мы и в самом деле можем не выдержать. Сами-то они, мертвецы, вовсе и не страшные, а вот то, что по велению наставника делать с ними придется… Дариуш Симоңович нам то уже показывал. Только смотреть одно — делать же иное.
Пpизнаться, не думалось мне в доме отчем, что до таких ужасов дойдет. Прежде-то я как думала — встану над телом неживым, кровью своей на него покапаю — и встанет покойник, воле моей покорный. Батюшка мой окромя этого ничего и не творил, да и тетка — тоже.
Кто ж знал, что все так вот обернется?!
— А что это вы вдруг такие грустные да бледные? — профессор Ясенский спрашивает. Тут уж посмотрела я на него. Бледноват как будто, осунулся даже — а глаза-то лукавые. — Панна Лихновская, иди-ка ты первой. Покажи нашим
