Чужие маски - Галина Дмитриевна Гончарова
Лари не беременела.
Почему? Да кто ж его знает... муж говорил, что она гнилая. Но говорил это только самой Лари, а вслух, прилюдно, на детях не настаивал, даже, кажется, доволен был. Уже восемь штук бегает этих бы вырастить да прокормить!
Конечно, муж был зажиточным, но Лари это сильно не спасало. Крутиться по дому приходилось именно ей. Увы — и снова увы.
Так бы и прожила свою жизнь Лари, но...
В деревню пришла лихорадка.
Красная сыпь.
Слегла примерно половина населения, в том числе и муж Лари, и все его дети... почему Лари осталась на ногах? Лари и сама не знала, но с ног сбивалась, бегая вокруг больных.
Лиля заинтересовалась, принялась расспрашивать — и выяснила, что в деревне Лари бушевала ветрянка обыкновенная.
С другой стороны — если не лечить...
Сейчас ни анальгетиков, ни антибиотиков... считай, ничего и нет. Есть где болезни разгуляться!
Почему не заболела Лари?
Одно из двух. Или переболела раньше, причем даже без пузырьков, такое могло быть. Есть такие формы ветрянки. Или — в детстве, допустим.
И сейчас у нее иммунитет.
Ветрянка бушевала около месяца, и закончилась внезапно. Болезнь унесла с собой жизни сорока трех человек, в том числе мужа Лари, и троих его детей. Сына и двух дочек.
Остальные поправлялись, но возблагодарить Альдоная Лари не успела.У мужа был старший сын, почти ровесник молодой вдовы.
И... наследство, сэр! Наследство же!
У мужа были дом, земля, деньги... и этого надо выделять вдове ее долю. По закону — треть. А хочется?
Нет, не хочется...
Поэтому пасынок Лари решил проблему проще. Подкараулил мачеху в лесу, когда та собирала хворост — и ударил. Думал — убил.
Оставил тело в лесу, завалил тем самым хворостом, и ушел.
Убить человека не так легко, если не умеешь. Разве что случай поможет. Но здесь он был на стороне Лари.
Удар, который должен был проломить тонкую височную кость, пошел наискось. Получилась ссадина под волосами, из которой тут же обильно хлынула кровь, синяке на пол-лица, но это уже пасынок не заметил.
Бросил тело, ушел...
Лари очнулась поздно ночью — и жутко испугалась. Смогла бы сразу выбраться — бросилась бы с воем в деревню. Но пока выкапывалась, обдумала свое положение. И вдруг поняла — СВОБОДА!!!
Свобода!
От всего!
От брака, вдовства, пасынков, падчериц, родителей, которые выдали ее замуж за нелюбимого... от всего!
Денег нет?
Так их и не было!
Одежды только то, что на себе? И что с того? Много ли ей надо? Руки-ноги есть, заработает!
Что ее ждет дома? Да ничего хорошего! Она ж бездетная! Считай, надо к матери-отцу возвращаться, да вдовью долю им отдавать, да работать до конца жизни... хочется?
Нет.Второй вариант — жить с пасынками-падчерицами. Тоже не получится, ей уже хватйло. Слишком жить хочется, а этого как раз и не обещают.
Третий вариант.
Появиться в деревне, с воем, привлечь к себе внимание, рассказать про убийцу...
Лари подумала-подумала об этом, да и махнула рукой. Слово против слова, отопрется подонок. А если и нет... кому потом о его братьях-сестрах заботиться? На себе воз тянуть, одних женить, вторых замуж выдавать... охота ли?
Нет!
Не ее это дети, не ей и мучиться!
И Лари приняла четвертый вариант. Развернулась, плюнула в сторону деревни, да и пошла прочь. Говорят, в портовом городе заработать можно. Она на подъем легкая, на работу ловкая, ничего не боится, даже если в бордель...
Не хотелось бы, да после мужа Лари и тем не запугаешь!
Лиля слушала, кивала, уточняла.
Получалось, что погони ждать не стоит. А вот при себе такую Лари можно бы и оставить. Женщина расспрашивала спутницу то об одном, то о другом, опыт жизни подсказывал — Лари не лгала. Да и ссадина была вполне внушительная. Это синяк сходит, а такие ссадины дольше заживать будут. Ее бы зашить, но как? Тут ни условий, ни элементарной дезинфекции, только хуже сделать можно.
Так что шагали две женщины в Турон и разговаривали.
Лиля черпала информацию об Авестере, вслушивалась в говорок Лари, запоминала характерные словечки. Может, они и расстанутся, а кто его знает?
Вот, Лари говорит не «спасибо», а «спасибки», не «муж», а «муженек», именно так, с дарением на «и». Это не уничижительное, это, видимо, диалект.Надо бы перенимать, что можно. Мало ли как дело обернется?
Лиля под шумок выспрашивала о деревне, о старосте, о мельнице рядом, о трактире в полудне ходьбы, о владельце земель, о налогах...
Лари рассказывала, что знала. Известно же — о себе, любимой, женщина может говорить сутками. Лари и говорила.
О себе, о своей жизни...
Лиля слушала.
Но доверять все равно не спешила, и бдительности не теряла. Хотя в этот раз им ночевать в поле не пришлось. Они дошли до небольшой деревеньки.
ГЛАВА 7
Ативерна, Лавери
Стуан Леруа.
Двадцать шесть лет, не женат, хорош собой.
Парень был просто картинкой.
Светлые кудри, большие синие глаза — не голубые, а именно, что синие. Яркие, чистые...
Высокий лоб, красивые черты лица, среднее телосложение, которое легко превращалось в хрупкое с помощью подходящего костюма.
Вдохновенный поэт.
Да, именно так.
Вдохновенный поэт!
И не скажешь сразу, что такая сволочь!
Ганц сегодня весь день пробегал, наводя о парне справки и собирая сведения. А вечером решил поделиться ими с тем, кого сложно было удивить, и кто мог оказать реальную помощь.
С Браном Гардреном.
— Темнит что-то наш красавчик в последнее время.
— Как всякая завистливая сволочь, я не люблю красавчиков, — оскалился вирманин. Он сноровисто выставлял на стол вино, мясо, хлеб, пластал большими ломтями сыр. Ганцу было чуточку непривычно, но слуг он позвать не предлагал. Знал — слуги тоже умеют слушать и говорить.
Ни к чему им лишние свидетели при беседе.— Откуда такое определение?
— Джолиэтт приезжала. Пыталась к сестре прорваться...
— Получилось?
Бран усмехнулся.
— Мимо меня? Разумеется, нет.
— А супруга не услышала?
Бран фыркнул. Дом у них был достаточно большой. Не поместье Леруа, но тоже — не доорешься. Джолиэтт приехала, слуги тут же сообщили хозяину — и свояченица на пороге встретилась с Браном.
Попыталась прорваться к сестре — получила отказ.
Попробовала дать Брану пощечину... зря, конечно.
Гардрен перехватил ее руку, оттолкнул девушку и объяснил — в доходчивых выражениях, что не надо так делать.
Джолиэтт пообещала,
