Не злите добрую колдунью (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Неожиданно за спиной раздался неясный удар. Я круто развернулась. От стремительного движения потухла свеча, но глаза уже привыкли к темноте. Ни одна из двух коленок по пути к задней двери не пострадала от внезапной встречи со стулом или косяком.

Я резко толкнула дверь, зазвеневшую стеклами, и вгляделась в темные заросли. Почудилось, будто кусты зашевелились.

— Кто здесь?

Из-за угла, как демон из табакерки, выскочил Йосик, видимо, забытый на улице. Он радостно заскакал по дорожке, словно и не чаял вернуться обратно в теплую кухню под стол.

— Ты как здесь очутился? — не поняла я, пропуская табуретопса в дом.

— Что случилось? — На лестнице стоял обеспокоенный Фентон во всей, так сказать, мужской красоте. В смысле, не в первозданной, в чем матушка на свет привела: белье на нем имелось и прикрывало, что должно, — но больше ничего.

В потемках, правда, ни крепкого торса, ни того, что было спрятано темной тканью ниже, не рассмотреть. Очень жаль. Как недавно выяснилось, вид полуобнаженного ведьмака ловко примирял меня с мелкими раздражающими бедами. А тут шарахаешься посреди ночи по лестнице, злая, как голодный упырь, и даже толком не примириться с жестким пробуждением.

— Йосю забыли на улице, — пояснила я.

— Ничего подобного. Перед сном школяр его заносил.

— Все двери были открыты. Да я сама бы сбежала, — заворчала я. — Вот так встанешь утром и выяснишь, что твое умертвие отгрызло ножку у моей табуретки.

ГЛАВА 10. В поисках Дюка

Коляска бургомистра подпрыгивала на кочках, и мы с Фентоном тряслись на сиденье. Мимо нас проплывал жиденький лесок, через который проходила разбитая фермерскими тяжеловозами дорога. Световым калейдоскопом кружилась солнечная мозаика.

Кучер изредка подстегивал лошадку, скорость нарастала. Не то чтобы мы опаздывали, но он с душой выполнял обещание довезти нас до соседнего города с ветерком, и теперь мне в лицо, лохматя волосы, шпарил ветер. Никаких сомнений, что по приезду шевелюра будет стоять художественным дыбом.

Вообще-то, в коляску я усаживалась в соломенной шляпке, красиво сочетавшейся с платьем, но она слетела с головы на повороте и вывалилась в пыли. Оставалось приглаживать волосы и лишний раз не открывать рот.

С прической, понятно, это было не связано. В самом начале пути чуть не подавилась какой-то мошкой, и ведьмак три мили подряд сыпал издевательскими шуточками. Пока сам не проглотил букашку. Видеть, как он скривился, было бесценно. Самое лучше, что случилось со мной за этот день.

А утро, несмотря на отличную погоду, выдалось гнусным.

— Архив уплыл, — заявил Дюпри, когда мы появились в здании мэрии и попросили схемы драконьих тоннелей. — Архивариус утоп.

Видимо, на наших лицах отразилось и удивление, и вопрос, и священный страх, что придется теперь упокоевать свеженькое умертвие.

— Нет-нет. Он не утонул. Спасал тут книги и нахлебался некоторым образом водички, а когда попытался выбраться, его сверху чуть не прибило полочкой. Но в целом, он все еще с нами… В смысле, вообще, а не именно сейчас.

Из это сбивчивой речи стало ясно, как божий день, что нам предстояла поездка в библиотеку соседнего Веспока, в двух часах езды от Круэла. Коляску у Дюпри пришлось вымогать шантажом. Я заявила, что неожиданно начала страдать рассеянностью и совершенно забыла рецепт угольной краски. Щегольские подкрученные усы бургомистр любил больше транспорта, предоставленного короной.

— Берите, — немедленно согласился он. — Я сегодня прогуляюсь, свежим воздухом подышу. Воздух в Круэле жуть как хорош. Скажите, господин помощник?

— Так и есть, — крикнул тот из скромной приемной, где самым ценным была шикарная рама на портрете его величества на лихом коне.

— Да, вы правы, — согласно кивнула я. — Волшебный воздух. Вдохнула из окошка и память-то сразу вернулась. Рецепт сам собой вспомнился.

Невольно Дюпри повернулся к закрытому пыльному окну с подвязанными золотистыми шнурками портьерами…

Через четверть мы с Фетоном бодро катили в коляске по центральной улице, практически вернувшей опрятный вид, в сторону городских ворот. О том, что совсем недавно в городе стояла вода, напоминали лишь влажные полосы на стенах зданий.

До Веспока добрались к обеду. На здешний рынок, самый крупный в провинции, стекались фермеры со всей округи, и шумные людные улицы, в противовес сонному Круэлу, бурлили.

Кучер остановил коляску напротив скромных кованых ворот библиотеки. Сквозь широкие прутья был виден мощеный дворик с зеленым оазисом из трех пыльных деревьев посередке. Подозреваю, что сначала планировали построить фонтан, но что-то пошло не по плану.

Из открытых окон неслась фортепьянная мелодия. Возле высоких тяжелых дверей висело нарисованное от руки объявление, что сегодня в музыкальной комнате объявлен благотворительный концерт выпускниц местного института благородных чародеек.

— Институт чародеек? Такой тоже есть? — хмыкнула я.

Неуверенная, как будто испуганная мелодия, распугивала могильную тишину, царящую в библиотеке. Смотрительница встретила нас строгим взглядом из-под лекторских очков.

Вообще-то, утром я приоделась. Исключительно по велению сердца и, может быть, чуточку из желания покрасоваться перед ведьмаком… Но больше, конечно, по велению сердца.

Надела приличный дорожный костюм с розовой юбкой и даже кружевные перчатки в сундуке откопала, чтобы скрыть руки, давным-давно утерявшие женственную красоту. Три года в огороде ни один маникюр не выдержит. Не то чтобы я его носила, будучи специалистом по защите от темных чар.

Фентон… выглядел, как обычно. Небритым хмурым ведьмаком. Честное слово, уже любопытно, что он прятал под щетиной, как я под перчатками — сломанные ногти. Может, у него опрятно-круглый безвольный подбородок?

— Вы на концерт? — внимательно, с ног до головы, оглядев нас, шепотом спросила смотрительница. Надеюсь, решила, что мы люди достойные и не будет выдирать страницы из библиотечных книг.

— В архив.

В этот момент из музыкальной комнаты донеслось женское пение. Мощное, сильное, насквозь фальшивое. Благородная дева-чародейка — прости господи, — не попадала ни одну ноту. О музыке я знала приблизительно столько же, сколько о шитье — практически ничего, — но даже меня слегка перекосило.

— Вам в какой отдел? — тихонечко спросила она.

— Картографии, — подсказала я.

— Сегодня в этом отделе наплыв посетителей…

Смотрительница была вынуждена заговорить во весь голос, когда девица вдруг взяла пронзительную ноту, постепенно переходя то ли в громкий комариный писк, то ли в визг.

Наше внимание привлек подозрительный стук. На столе задрожал стакан с водой. Пение оборвалось. В ушах зазвенело. Стакан выстоял и не разлетелся. В отличие, от моей нервной системы.

— …и пускают только по одному, — снова перешла женщина на шепот.

Мы с Фентоном переглянулись.

— Подожду на улице, — вымолвил он, понимая, что в поиске нужной карты от него мало толка.

— Господин, ни в коем случае не стоит ждать на улице, — На припудренном лице смотрительницы расцвела кровожадная улыбка морской сирены, одурманившей глупых моряков. — Послушайте концерт. В зале еще есть свободные места.

— Во дворе тоже неплохо слышно, — сдержанно заметил Фентон.

Удивительно, как не заявил, что весь город, пожалуй, содрогнулся от рулады.

— К прекрасному нужно прикасаться лично. Идите в музыкальную комнату и наслаждайтесь, — настойчиво велели ему и ткнули указательным пальцем в сторону открытых двустворчатых дверей, дескать, прекрасное там, и никаких отговорок. — Вам туда. Госпожа, а вам через двор в левое крыло. Коричневая дверь с табличкой.

Она сунула мне деревянную плашку с номерком и выскочила из-за стола, чтобы лично проводить потенциального слушателя в зал.

— Не стесняйтесь, концерт совершенно бесплатный, — зазывала она. — Поторопитесь же. Сейчас самая интересная часть…